Он вошел, нагруженный еще одной охапкой дров, внеся с собой вихрь снежинок, и захлопнул дверь ногой.

– По прогнозу, снегопад должен прекратиться завтра. Температура по-прежнему будет ниже нуля, но погодные условия улучшатся. – Тирни начал складывать дрова у камина. Его голос звучал как обычно, без малейшей озабоченности. – Дороги останутся непроходимыми на много дней, но, если повезет, можно надеяться, что завтра тебя спасут.

– Тирни…

– Однако эту ночь нам еще предстоит прожить, – решительно перебил ее Тирни. Он повернулся к ней лицом, отряхивая руки. – Тебе такая перспектива должна казаться кошмаром. – Он кивком указал на рюкзак под столом. – Пистолет, наручники… Ты знаешь, где их найти, если решишь, что они тебе необходимы. Теперь, когда у тебя есть лекарства и запас дров, ты можешь справиться сама, пока помощь не подоспеет.

– Ты уходишь? – Лилли сама поразилась тому, как испугала ее мысль о его уходе.

Он горько рассмеялся.

– Искушение велико, но нет. Теперь, когда обо мне объявили по радио, любой местный охотник с дробовиком может на законных основаниях объявить меня оленем. Моя шкура будет главным охотничьим трофеем этого сезона, а в моем нынешнем состоянии я стану легкой добычей. Нет, пока я не поем и не отдохну, придется тебе со мной мириться. Но я не хочу, чтобы ты шарахалась от меня всякий раз, как я к тебе подхожу. Поэтому, если хочешь снова приковать меня к постели, я готов. Не то чтобы я был в восторге, но сопротивляться не буду.

Лилли опустила голову и посмотрела на пол, на свои ноги в носках, а потом на его босые ноги, выглядывающие из-под мокрых джинсов. Ей не пришлось долго раздумывать, чтобы принять решение.

– В этом нет необходимости, Тирни.

– Как, ты больше меня не боишься?

Она взглянула на него и ответила просто:

– Будь ты Синим, ты не вернулся бы.

– Но как же ты не понимаешь, Лилли? Мне пришлось бы вернуться ради своего собственного выживания. Так или иначе, я бы там погиб.

– Но ты мог бы меня не оживлять. Синий оставил бы меня умирать.

– А где же тут кайф? Наблюдать, как ты умираешь, это совсем не то, что отнять у тебя жизнь. Нет, это совсем не то.

Лилли долго смотрела на него, вглядываясь ему в глаза в поисках ответов на вопросы, от которых он так ловко уклонялся при помощи встречных вопросов, или молчания, или лжи, или игры в адвоката дьявола. Он превосходно умел играть в эту игру, а вот она устала от игр.

Тирни принял стойку «вольно». Выражение его лица смягчилось.

– Ты правильно делаешь, что доверяешь мне, Лилли.

– Я тебе совершенно не доверяю. Но ты спас мне жизнь.

– Что ж, это чего-то да стоит.

– По меньшей мере, это избавит тебя от наручников.

– Но не вернет нас туда, где мы были в тот день на реке. Что я должен сделать? Что нужно, чтобы вернуть нас туда, Лилли?

Он не двинулся с места. Она тоже. И все-таки ощущение было такое, будто расстояние между ними сокращается. Это зачарованное состояние тянулось, пока не треснуло полено в камине, выбросив целый сноп искр.

Тирни кивком указал на дверь.

– Мне проще, когда ты придерживаешь для меня дверь.

Лилли помогала ему с дверью, пока Тирни делал еще несколько ходок на крыльцо за дровами. В последнюю ходку он взял с собой ведро, которое они позавчера наполнили питьевой водой. Теперь оно было пустым.

Когда он вернулся, ведро было набито снегом.

– Мне необходимо вымыться. – Он выскреб совком горящие угли из камина, разложил их на выложенном из камня фартуке перед очагом и поставил на них ведро. Снег мгновенно начал таять. – Увы, придется довольствоваться сухой баней.

– Сухой баней? – переспросила Лилли.

– Это обтирание. Ты что, никогда не слышала о сухой бане?

– Нет, с тех пор как умерла моя бабушка.

– Я тоже услышал это выражение от бабушки. Дедушка сказал мне, что это называется «шлюхиной» баней. Бабушка на него набросилась, как коршун. Ей не нравилось, когда он при мне говорил что-то, хоть немного отдающее сальностью.

– И часто такое бывало?

– Каждый день, – улыбнулся Тирни. – Они меня вырастили.

Пока Лилли осмысливала это, он скрылся в спальне и вернулся с эпонжевыми рукавичками и двумя полотенцами.

– Остались всего два полотенца, не запачканные кровью.

– Как твоя голова?

– Уже лучше. Сотрясение доставило мне несколько неприятных минут, пока я был там. – Тирни кивнул на дверь. Он окунул палец в воду. – Ну, я думаю, теплее уже не будет. Ты как, выдержишь?

– Я думала, это для тебя.

– Первое ведро тебе.

– Спасибо, не надо.

Ее резкий отказ разозлил его.

– Я подожду в спальне, войду только по твоему сигналу. Надеюсь, ты не будешь бояться изнасилования? – Тирни тяжело вздохнул, стараясь успокоиться, и покачал головой. – Я думал, ты обрадуешься возможности вымыться.

Пристыженная Лилли взялась за сумку и нашла среди содержимого пластмассовую бутылочку жидкого мыла для рук. Она протянула ее как знак примирения.

– «Южная магнолия». Я поделюсь.

– Принимаю. «Южная магнолия» куда лучше того, чем я пахну сейчас. – Тирни ушел в спальню. – Не спеши. – Он закрыл за собой дверь.

Лилли разделась и торопливо вымылась. Ее влажная кожа покрылась мурашками, хотя она стояла чуть ли не в самом камине. Зубы выбивали неудержимую дробь. Тем не менее она щедро воспользовалась чуть теплой водой, мылом и рукавичкой, быстро вытерлась и оделась, после чего открыла дверь спальни.

– Готово. Это было чудесно.

Тирни был закутан в одеяло, которое взял с кровати, но все-таки его била дрожь. Он не пустил ее в спальню и закрыл за собой дверь.

– Там для тебя слишком холодно. У тебя может начаться новый приступ.

– Я приняла лекарства.

– Ты туда не пойдешь, – упрямо повторил он. – Один раз я уже видел тебя на грани смерти. Спасибо, с меня довольно.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты лишился своей сухой бани.

– Ни за что. Я не стеснительный.

Тирни вынес ведро с мыльной водой на крыльцо, выплеснул ее и вернулся с новой порцией снега. Пока он ждал, чтобы снег растаял и вода согрелась, Лилли осмотрела их припасы.

– У нас есть кастрюли. Как ты думаешь, мы сможем разогреть банку супа в камине?

– Конечно.

Лилли оглянулась через плечо и увидела, как он снимает свитер в дурацкой, типично мужской манере: сперва через голову со спины вперед, так что волосы встают дыбом, и только потом вытягивает руки из рукавов.