невозможности что-либо предпринять, что-либо изменить… С молодости офицерские золотые погоны, эполеты олицетворяли для него победы нашего флота со времен адмиралов Ушакова, Сенявина, Нахимова…

Многие флотские офицеры прятали свои золотые погоны. Думали – может, еще вернется этот воинский символ на офицерские плечи и погоны еще понадобятся… В те дни в Севастополе было много случаев, когда «революционная» толпа солдат и матросов нападала на офицеров, не снявших погоны. Н.А. Монастырев вспоминал: «Матросы и чернь нападали на офицеров, срывая с них погоны, всячески оскорбляя и унижая при этом. Все это происходило публично, среди бела дня, поскольку все уже знали, что любое поношение офицерского достоинства остается безнаказанным. Но даже подобные издевательства были ничем по сравнению с теми унижениями, которые приходилось терпеть офицерам на захваченных комитетами кораблях. Никакие уставы, законы и наставления не действовали. Для поддержания элементарного порядка на корабле и боевой подготовки на минимальном уровне оставались только уговоры и объяснения. Но что можно объяснить людям, которые лишились рассудка?»

Командующий флотом вице-адмирал А. Колчак, пытаясь лавировать в этих условиях и спасая от матросских обвинений высших офицеров флота, освободил от должности начальника Минной бригады контр-адмирала В.В. Трубецкого, начальника штаба флота флигель-адъютанта контр-адмирала

С.С. Погуляева, начальника Учебного отряда флота контр-адмирала Ф.А. Винера 1-го. Такая политика командования, к сожалению, не успокаивала «революционные» матросские массы, а показывала матросам, что в условиях «нового порядка» они могут действовать совершенно безнаказанно. Дисциплина на кораблях и частях гарнизона рухнула, многие матросы пускались в бега или убывали в самовольные отлучки.

С целью уменьшения самовольных отлучек в армии и на флоте Временное Правительство выпустило Воззвание с амнистией всем солдатам и матросам, которые вернутся в свои воинские части. Его опубликовали все газеты, в том числе и «Крымский вестник» № 83 за апрель 1917 года:

«Воззвание Временного Правительства к населению.

Петроград. 5 апреля.

Постановлением Временного Правительства от 18 марта даровано освобождение от суда и наказания всем призванным до сего времени к отбыванию воинской повинности, но уклонился от нее… а равно солдатам и матросам, находящимся ныне в бегах и самовольных отлучках… если эти лица добровольно явятся в войска до 15 мая настоящего года…» Но все это уже мало действовало…

В середине апреля 1917 года подводная лодка 2-го дивизиона «Кашалот» снова должна была выйти в море, чтобы сменить на позиции у Босфора подводную лодку своего дивизиона «Кит». Узнав о приказе выйти в море, судовой комитет «Кашалота» тут же собрался и с криками начал обсуждать, нужно или не нужно выходить. То, что судовой комитет вмешивался в распоряжения командира, критикуя, а то и отменяя его приказания, приводило офицеров лодки в ярость, но несмотря ни на что офицеры оставались верны военной дисциплине, пытаясь сохранить боеспособность корабля. Такая позиция, занятая офицерами «Кашалота», не нравилась матросам. В офицерах они видели приверженцев старого режима, несмотря на то что все они приняли присягу Временному Правительству.

Слушая трескучую болтовню членов судового комитета, которые находились под обаянием «революционных идей» и свалившихся на них со всех сторон «всяческих свобод», лейтенант Петр Петрович Ярышкин чувствовал, понимал и отдавал себе отчет, к чему все это приведет и чем грозит. Он пытался объяснить комитетчикам всю дикость, бессмыслицу их болтовни, учитывая военное время. Он доказывал «революционным» матросам, что революция не отменяет такие понятия, как дисциплина и долг перед Родиной. Но сделать ничего не мог. Его просто не слышали.

В один из дней апреля в газете «Крымский вестник» лейтенант Ярышкин прочитал статью «Отставка адмирала» об отставке уважаемого им, сделавшего очень много для развития флота в должности Морского министра адмирала Ивана Константиновича Григоровича.

«Петроград 11 апреля.

Отставка адмирала Григоровича.

Увольняется от службы член Государственного Совета адмирал Григорович».

Петр прекрасно понимал: если таких людей увольняют от службы – это начало конца…

Командир «Кашалота» старший лейтенант Петр Константинович Столица, имеющий у экипажа репутацию строгого и справедливого командира, на этот раз все-таки сумел убедить судовой комитет, и лодка, приняв боезапас, топливо, воду и продукты, готова была выйти в море. Темнело. Звезды зажглись на небе. Лодки дивизиона замерли, ошвартованные к пирсу Подплава. На кораблях и судах загорались рейдовые огни…

В ночь на 16 апреля 1917 года подводная лодка «Кашалот», отвалив от пирса под электромоторами, вышла на внешний рейд, где перешла на дизель-моторы. Мерно стуча дизелями, лодка шла к турецким берегам. Море было спокойно, и яркие звезды отражались в нем, дрожа на зыбкой поверхности. Легкий бурун подымался у носа лодки, алмазные капли стекали с ее палубы. В темноте апрельской ночи, далеко за кормой горел огонь Херсонесского маяка. Увидят ли они его снова? – думали офицеры, стоявшие на мостике «Кашалота». Длинные лучи крепостных прожекторов беспрерывно ощупывали горизонт, постепенно исчезая в темноте…

С 17 апреля подводная лодка «Кашалот» находилась в дозоре у Босфора. Погода стояла летняя. Солнце светило с высоты темно-синего неба, по которому лениво плыли легкие облачка, временами принимавшие формы каких-то фантастических животных. Легкая дымка стояла над морем, лишь к вечеру задул слабый ветерок. Через два дня 19 апреля подлодка «Кашалот» таранным ударом уничтожила двухмачтовую шхуну у реки Сакари, еще через три дня – 24 апреля провела бой с 4-орудийной береговой батареей к западу от реки Сакари, а на следующий день, находясь в дозоре в районе Зунгулдака, потопила парусник у реки Эрегли и два парусника у Мелен-Агджи.

Возвратившись из похода 27 апреля 1917 года, экипаж подводной лодки «Кашалот» застал в Севастополе какую-то вакханалию митингов, доходящую до абсурда. Все катилось в пропасть и спасения ждать было неоткуда. Вернувшись, офицеры лодки узнали, что еще 16 апреля приказом по Морскому ведомству, подписанным министром Временного Правительства А.И. Гучковым, были отменены все виды наплечных погон, а в качестве знаков различия ввели нарукавные знаки из галуна по образцу английского флота. Теперь вместо традиционных погон морские офицеры обязаны были носить нашивки на рукавах и на фуражке вместо кокарды – «шитый» «краб» с серебряным якорем на красном фоне. Этот приказ был получен в Севастополе накануне первого мая, когда должно было пройти много митингов и манифестаций. Во избежание вероятных инцидентов приказано было к этому дню форму переменить. Но случаи, когда толпы солдат и матросов нападали на офицеров, не снявших погоны, продолжались.

Вскоре Гучкова на посту Военного министра Временного Правительства сменил Керенский. Став Военным министром, он подписал «Декларацию прав солдат», уравнивающую солдат и матросов с гражданскими в праве вступать в политические партии, гарантирующие им тайну переписки и право носить штатскую одежду вне службы.