— Пожалуй, я остановлю передние повозки, чтобы собраться всем вместе, — бросил на ходу Кобург.

Едва д’Артаньян достиг кареты, в которой отдыхал сейчас Гарден — почти всю ночь он провел в седле, словно испытывал себя на пригодность к настоящей военной службе, — как один из мушкетеров крикнул:

— Слева всадник! Он появляется во второй раз! И ведет себя как-то странно.

Двое мушкетеров рванулись к пригорку, на котором застыл незнакомец, но д’Артаньян успел остановить их:

— Назад! Сам поговорю с ним!

Кобург оказался прав: это метался вдоль их обоза Арвид. На нем был кожаный жилет с навесками чешуйчатой кольчуги и рогатый шлем. Рука лежала на полуоголенном мече. Все это снаряжение досталось ему в виде трофея, вместе с конем, и еще вчера принадлежало слугам-воинам барона Вайнцгардта.

— Тебе опять не дает покоя послание кардинала? — оголил свою шпагу д’Артаньян.

— Оно и раньше нужно была мне, как мертвому — Святое Писание, — презрительно обронил Арвид. — Прикажите остановить обоз, граф.

— Он уже остановлен.

— Я хотел бы поговорить с лейтенантом Гарденом.

— Поблагодарить за коня и обрезанную петлю из недостроенной виселицы?

Еще двое мушкетеров обошли лейтенанта и с двух сторон охватили холм. Теперь-то Арвид был в их руках.

— У меня нет времени! У вас — тоже! — прокричал он. — Уберите своих шпагоглотателей, граф, и позовите лейтенанта Гардена или же пропустите к нему!

— В таком случае, — согласился д’Артаньян, — оставь в покое меч и можешь двигаться к нему. Вы же останьтесь здесь, — приказал мушкетерам. — Прочешите окрестные перелески. Стреляйте в каждого, кто схватится за оружие.

Шхуна, на которую доставили полковника уже на рассвете, по всей вероятности была пиратской. Что-то слишком уж мало походил ее экипаж на моряков королевского флота. «Друзья Бога и враги всего мира» [25] встретили пленника с суровым интересом людей, отлично понимающих, что за этого воина можно получить неплохой выкуп.

Пока Гяур поднимался на палубу и шел к отведенной ему каюте, они откровенно приценивались к нему, щупая руками сукно мундира, завистливо поглядывая на сапоги из мягкой венгерской кожи, и даже попытались убедиться в силе его мышц.

«Уж не в рабство ли собираются продавать меня эти внебрачные дети Френсиса Дрейка?» [26] — мрачно пошутил князь Одар-Гяур, хотя ему было сейчас не до шуток. Он даже не исключал того, что пираты попытаются перебить его охрану и захватить в виде трофея.

Однако до этого дело не дошло. Через несколько часов шхуна пристала к берегу, у которого недавно нашел свою гибель галеон «Сантандер». Корпус галеона все еще высился на мелководье, и его присутствие навевало на князя самые мрачные мысли. Он понимал, что где-то рядом с останками галеона должен пребывать и командор дон Морано. Уж он-то постарается отомстить ему за поражение под стенами форта Сен-Бернардин.

Выведя Гяура на палубу, лейтенант прибрежных корсар толкнул его локтем и заставил оторвать взгляд от остова галеона.

— Вон там был распят на мачте, — движением головы указал он на чернеющие на возвышенности обугленные остатки мачты-креста, — а затем сожжен ваш казак-священник. А в месте с ним какой-то француз. Я не пророк, полковник, но голову даю на отсечение, что вас ждет та же участь. На галеоне, как известно, было четыре мачты.

— За отсечением вашей головы дело не станет, — поиграл желваками князь Одар. — Это я вам обещаю.

Лейтенант выхватил морской тесак, поиграл им у подбородка князя и лишь большим усилием воли заставил себя вновь вставить его в ножны.

— Увижу, как воспоет ваша гордыня, когда на этом плато установят еще одну мачту с реей.

«Вот, значит, как завершил свой земной путь священник из того маленького подольского городка, — подумал Гяур, презрительно отвернувшись от лейтенанта. — И избрал он эти муки и эту гибель сам, во славу казачьего братства. Не осрами же его чести, если и тебе придется вот так же…»

Командор дон Морано встретил Гяура за довольно богато сервированным столом. Бывший пират и несостоявшийся адмирал сидел за ним в сумрачном одиночестве, подперев кулаком висок, с полупустым кубком в руке.

Только сегодня утром он послал в Испанию донесение о том, что с ним произошло у Сен-Бернардина, и теперь ему не оставалось ничего иного, как ждать решения своей участи. В том, что решение это будет суровым и неблагодарным, он не сомневался.

Однако не меньше опасался он и гнева остатков команды галеона «Сантандер». Оказавшись без корабля, без службы и заработка, моряки уже понемногу приходили в себя и все упорнее задавались вопросом: а почему, собственно, они потерпели столь сокрушительное поражение? Кто и какими силами разгромил их эскадру, захватив два и уничтожив третий корабль? И уже слышалось требование судить командора Морано по традициям морского братства. А поскольку почти все они стали моряками королевского флота после пиратских шхун и бригов, решение такого суда капитану Морано было хорошо известно заранее.

— Не гнушайтесь, полковник, разделите трапезу с поверженным бездарным командором, чувствующим себя на берегу, как оказавшийся в грязной луже рваный башмак повешенного на рее.

Кто-то из сопровождавших князя матросов разрезал веревки, и Гяур, слегка размяв затекшие руки, сел за стол напротив командора. Матросы выжидающе уставились на дона Морано. Тот кивком головы выставил их за дверь, но полковник слышал, что они остались за дверью, готовые в любую минуту прийти дону Морано на помощь. Буйный нрав полковника уже был известен им.

— Меня разбили на море. Вас похитили с постели. Но не станем же мы роптать на свою военную фортуну, князь. К тому же мы не из тех неудачников, что сами лезут в петлю.

Поняв, что командор слишком увлекся собственным красноречием, Гяур сам налил себе вина, молча выпил и принялся за мясо. Он был голоден, а посему цицероновские речи дона Морано его совершенно не волновали. Командор тоже проследил за его действиями с явным безразличием.

— Кстати, о петле… — вспомнил он о собственном кубке. — Существует ли вид казни, который вы бы предпочли этому, почти нежному, способу избавления от бренностей нашей бродячей военной жизни? Меч, яд, камень на шее, что-то еще более экзотичное? Не стесняйтесь. До рассвета у вас есть время, а значит, и выбор.