время и пространство. Его глаза выдавали отчаяние, с которым он хотел обнять ее снова. Она тоже хотела его обнять.

— Эндер?

— Эврика.

Она указала на последнюю страницу перевода, в которой описывались положения предсказания.

— Это про меня?

Его колебание вызвало боль в глазах Эврики. Он заметил это и резко вдохнул, словно им одолела внезапная боль.

— Ты не можешь плакать, Эврика. Только не сейчас.

Он быстро подошел к ней и коснулся губами ее глаз. Ее веки нежно закрылись. Он поцеловал ее правое веко, а затем левое. После этого наступила безмятежность, когда Эврика не могла ни двигаться, ни открыть глаза, потому что это могло разрушить чувство того, что Эндер находился сейчас ближе, чем любой человек до него.

Когда он прижался губами к ее губам, Эврика не удивилась. Казалось, будто солнце встало, цветок расцвел, капли дождя падали с неба, мертвый перестал дышать. Естественно. Неизбежно. Его губы были решительными, немного солеными. Он заставил ее тело гореть.

Их носы соприкоснулись и Эврика шире раскрыла рот, чтобы углубить поцелуй. Она коснулась его волос, ее пальцы проделали тот путь, который он совершал, когда нервничал. Сейчас он, казалось, не нервничал. Он целовал ее так, будто очень долго этого ждал, как будто он родился только для того, чтобы целовать ее. Его руки ласкали ее спину, прижимали ее к его груди. Его рот жадно поглощал ее. Жар его языка вызвал у нее головокружение.

Затем она вспомнила, что Брукс умер. Это был самый напряженный момент, для того чтобы влюбляться. Только это не казалось влюбленностью. Это чувствовалось как что-то новое и непреодолимое.

Ей не хватало воздуха, но она не хотела прерывать поцелуй. Затем она почувствовала дыхание Эндера внутри. Она резко открыла глаза и отстранилась.

Первые поцелуи — это про открытия, изменения и чудеса.

Тогда почему его дыхание внутри меня чувствуется настолько знакомо?

Каким-то образом, Эврика вспомнила. После аварии с Дианой, после того как машина погрузилась на дно залива, Эврику выбросило на берег, чудом она осталась жива — никогда прежде она не вспоминала об этом моменте — кто-то ей сделал искусственное дыхание.

Она закрыла глаза и увидела над собой копну светлых волос, загораживающих луну, и почувствовала, как воздух наполняет ее легкие, а руки поднимают с земли.

Эндер.

— Я думала это был сон, — прошептала она.

Эндер тяжело вздохнул, как будто точно знал о чем она говорит. Он взял ее за руку.

— Это было на самом деле.

— Ты вытащил меня из машины. Ты вынес меня на берег. Ты спас меня.

— Да.

— Но зачем? Как ты вообще узнал, что я была там?

— Я просто оказался в нужно время в нужном месте.

Это казалось также невозможно, что и все остальное, что Эврика считала реальным. Она споткнулась о кровать и села. Все мысли в голове крутились.

— Ты спас меня и оставил ее умирать.

Эндер закрыл глаза, как будто ему неожиданно стало больно.

— Если бы я мог спасти вас обоих, я бы сделал это. Мне нужно было выбирать. Я выбрал тебя. Если ты не сможешь простить меня, я пойму. — Его руки дрожали, когда он провел ими по волосам. — Эврика, мне очень жаль.

Он уже говорил эти слова, прямо вот так, в первый раз, когда они встретились. Тогда искренность его извинения удивила ее. Казалось было неуместно извиняться настолько страстно за столь незначительные вещи, но сейчас Эврика понимала. Она ощущала скорбь Эндера за Диану. Пространство вокруг него наполнилось сожалением, словно его собственный щит из громового камня.

Эврика долгое время возмущалась тому, что она жива, а Диана — нет. Теперь вот стоит ответственный за это человек. Эндер принял свое решение. Она могла ненавидеть его за это. Она могла винить его за сумасшедшую скорбь и попытки суицида. Казалось, он знал это. Он навис над ней, ожидая реакции. Она утопила лицо в руках.

— Я так сильно по ней скучаю.

Он упал перед ней на колени и положил руки на ее ноги.

— Я знаю.

Эврика сжала медальон, висевший на шее. Она раскрыла ладонь, чтобы показать ему громовой камень и кулон с лазуритом.

— Ты был прав, — проговорила она. — О громовом камне и воде. Он способен на многое, не только оставаться сухим. Он — единственная причина, почему мы с близнецами остались в живых. Он спас нас, и я бы никогда не узнала, как его использовать, без тебя.

— Громовой камень — очень мощная вещь. Он принадлежит тебе, Эврика. Всегда помни это. Ты должна защищать его.

— Я хотела бы, чтобы Брукс… — она начала говорить, но в груди будто что-то рухнуло. — Я так испугалась. Я не могла думать. Мне надо было тоже спасти его.

— Это было невозможно. — Холодно произнес Эндер.

— Ты имеешь ввиду, что спасти меня и Диану было невозможно? — спросила она.

— Нет, я не это имел ввиду. То, что случилось с Бруксом — ты просто не могла найти его в таком шторме.

— Я не понимаю.

Эндер посмотрел в сторону и ничего не объяснил.

— Ты знаешь, где сейчас находится Брукс? — спросила Эврика.

— Нет, — быстро ответил он. — Все сложно. Я пытался тебе сказать, что он больше не тот, кем ты его считаешь.

— Прошу, не говори о нем плохо. — Эврика отмахнулась от Эндера. — Мы даже не знаем, жив ли он.

Эндер кивнул, но казался напряженным.

— После смерти Дианы, — сказала Эврика, — у меня никогда не возникала мысли, что я могу потерять кого-то еще.

— Почему ты называешь свою маму Дианой? — Эндер, казалось, страстно желал перевести тему разговора подальше от Брукса.

Никто, кроме Роды, не спрашивал ее об этом, поэтому ей никогда не приходилось озвучивать ответ вслух.

— Когда она была жива, я называла ее мамой, как большинство детей. Но смерть превратила Диану в кого-то другого. Она больше не моя мама. Она была больше, — Эврика сжала кулон, — и меньше, чем просто моя мама.

Осторожно Эндер взял ее за руки, которые держали два кулона. Он искоса посмотрел на медальон и провел большим пальцем по застежке.

— Она не открывается, — проговорила Эврика. Ее пальцы свернулись вокруг его руки, чтобы удержать его. — Диана сказала, что она проржавела и не открывалась, когда она ее купила. Ей настолько понравился дизайн, что ей было все равно. Она носила его каждый день.

Эндер поднялся с колен. Его пальцы потянулись к ее шее. Она прильнула к его наркотическому прикосновению.

— Можно я?

Когда она кивнула, он расстегнул цепочку, нежно поцеловал ее в губы и сел рядом с ней