Получается, что в подобных обстоятельствах будет неуместной любая попытка дать точный ответ на спорный вопрос о том, насколько рано в царствование Завоевателя могло зародиться позднейшее казначейство (если оно вообще зародилось тогда). Хорошо известно, что в XII веке казначейство состояло из двух связанных между собой учреждений: верхнего казначейства, которое было судебным органом и управляло финансовой политикой, и нижнего казначейства, которое занималось сбором и выплатой денег. Именно нижнее казначейство развилось из казнохранилища, которое во времена Завоевателя, а возможно, уже и при Исповеднике в той или иной форме существовало отдельно от канцелярии. Некоторые приемы работы казначейства, например, такие, как чистка монет до блеска и постановка на них пробы, вероятно, использовались при Эдуарде Исповеднике и стали применяться шире при Завоевателе. При нем возросло значение казначейств как хранилищ королевских ценностей. Прежде всего это относится к хранилищам в Винчестере и Руане. Вполне возможно, что нормандская казначейская практика и те чиновники, которых привез в Англию Вильгельм, сыграли определенную роль во внедрении таких методов ведения учета, как абака (счеты) и реестры, куда аккуратно записывались все расчеты.

Какие бы предположения ни строились относительно происхождения нормандского и английского казначейств – учреждений XII века, общий характер налоговой политики Вильгельма ясен. Понятен и способ, которым он пользовался, адаптируя одну систему к другой. Относительно Англии результат напрямую зависел от того, что должность шерифа полностью перешла в руки нормандских аристократов, ведь шерифы были основными финансовыми чиновниками короля. В их обязанности входил сбор налогов, которые население должно было платить королю. На них лежала ответственность за сбор доходов, которые государю приносило королевское право вершить суд. Возможно, шерифы отвечали за обеспечение того, чтобы арендаторы короля должным образом исполняли свои феодальные обязанности. Они управляли работами в королевских поместьях на территории своего округа и брали под свою охрану имения, перешедшие к королю в результате конфискации. Более того, при Вильгельме именно шерифы были ответственными за сбор гельда. Трудно сказать, до какой степени развилась при Вильгельме существовавшая позже практика, согласно которой шериф брал свой округ на откуп. До 1066 года был, по крайней мере, один подобный случай. Но было бы слишком смело утверждать, что в Англии это было всеобщим правилом, или даже сделать вывод, что эта система полностью сформировалась к 1087 году. Хотя перед смертью Вильгельма эта практика, без сомнения, была широко распространена. Возможно, что тут сказывалось влияние Нормандии, где виконты брали на откуп свои виконтства.

Эффективность финансовой политики Вильгельма не вызывает никаких сомнений. Доходы, которые он получал со своего герцогства, были необыкновенно велики для одной из провинций Галлии. А после 1066 года они значительно выросли. Вместе со сводными братьями он владел почти половиной земли в Англии и получал с этих владений очень большой доход. Новый сан давал ему не только очень «прибыльные» права, связанные с феодальными привилегиями в Англии, но и силы, чтобы требовать от своих вассалов более аккуратной уплаты этих же налогов в связи с их нормандскими званиями. Доходы от правосудия, которые тоже всегда обогащали герцога, теперь взимались со всей Англии. Но важнее всего был английский гельд. Этот налог Вильгельм, должно быть, считал самым ценным наследством из того, что досталось ему от его предшественников – англосаксонских королей. Он по меньшей мере четырежды собирал этот налог со всей Англии, причем в таком размере, что гельд был очень тяжелым для плательщиков. Судя по практике, принятой в более поздние времена, гельд взимался в размере двух шиллингов с каждого хайда земли, но в редких случаях ставка налога была еще выше, а знаменитый гельд 1083 года составил шесть шиллингов с хайда. Конечно, многие поместья, и прежде всего те, что принадлежали церкви, были освобождены от него, но и при этих условиях собранная сумма должна была быть огромной. И это были еще не все источники, из которых король черпал свои доходы.

До завоевания Англии Вильгельм получал весьма приличные доходы от налогообложения торговли. После похода через Ла-Манш эта часть налоговых поступлений значительно возросла, так как развитие торговли в Англии находилось на высоком уровне. В особенности это относилось к такому важнейшему торговому центру, каким был Лондон. Во времена Исповедника туда съезжались купцы из Нидерландов, Рейнского края, Нормандии и с севера Франции. Со Швецией торговали через Йорк, Линкольн и Винчестер и в меньшей степени через Стэмфорд, Тетфорд, Лестер и Норвич. Честер был центром торговли мехами. Английский сыр вывозили во Фландрию. Дроитвич и Норвич были центрами соляной торговли. Когда эта развитая торговая система перешла под контроль короля-нормандца, он с выгодой для себя обложил ее налогами. Даже если принять во внимание, что военные действия в какой-то степени нарушили движение товаров между Англией и странами, расположенными по другую сторону моря, то все равно этот источник приносил Вильгельму ощутимый доход.

Не меньший доход приносили и сами города, в которых была сосредоточена торговля. Разнообразие английских городов было столь велико, что трудно делать какие-либо обобщения, к ним относящиеся. Как правило, если город был достаточно крупным, он принадлежал королю, который брал себе две трети получаемой городом прибыли. Получаемые суммы (их источником служили чеканка монет, аренда королевской собственности или рыночные пошлины) могли быть очень крупными. Несомненно, деньги городов обеспечивали королю значительную часть его богатства и власти.

Экономические потери, которые принесло Англии военное вторжение, оборачивались выгодой для Нормандии и в конечном итоге для самого Вильгельма. Сокровища, привезенные из Англии в 1067 году, привлекали к себе внимание, и в последующие несколько десятилетий развитие Нормандии во многом происходило за счет богатства, добытого в Англии. Было много прямого разграбления Англии победителями ради герцогства, но все же благосостояние Нормандии после 1066 года увеличивалось не таким путем. Нормандские аббатства и крупные нормандские феодалы стали владельцами английских земель, и обработка этой земли обеспечивала финансовую основу для расширения коммерческой деятельности нормандцев. Имеются достоверные свидетельства материального преуспевания аббатства в Фекане под мудрым управлением аббата Иоанна. В других источниках есть указания на то, что нормандцы значительно расширили территорию своих торговых операций. Сумма пошлин, которые взимал епископ Котанса Жофрей с 1049-го по 1093 год, выросла в четырнадцать раз, и можно предположить, что примерно на столько же увеличилась сумма пошлин в Кане и, возможно, в Байе. В Руане расцвет коммерческой деятельности поражал еще больше. Торговля, которая и прежде активно велась в этом портовом городе, стала столь масштабной, что привела к началу формирования торговой аристократии. К 1091 году некий Конан из могущественной семьи Пилатен, принадлежавшей к сословию горожан, славился своим состоянием. Его богатство дало ему возможность на собственные деньги нанять значительное количество воинов-наемников для поддержки Вильгельма Рыжего.

Вся эта активность по обе стороны пролива была на руку королю, в особенности тем, что способствовала увеличению денежного потока. В бытность герцогом Вильгельм потребовал для себя монополию на чеканку денег и собирался сохранить ее как король. В герцогстве существовало всего два монетных двора – в Байе и в Руане. После похода их значение, разумеется, сильно возросло. Оказавшись в Англии, Вильгельм обнаружил, что в этой стране чеканка – гораздо более мощный источник доходов. Характерная особенность Англии заключалась в том, что каждый ее город имел свой монетный двор. Известно, что за короткое правление короля Гарольда деньги для него чеканились по меньшей мере в сорока четырех местах. Поэтому монопольное право Вильгельма на чеканку денег приобрело после завоевания Англии первостепенную важность. Выше уже упоминалась деятельность нормандского чеканщика Раннульфа перед завоеванием Англии. Его сыновья унаследовали и умножили богатства своего отца. Один из них, Валеран, который сам был денежником (банкиром), столь успешно распространил свою деятельность на Англию, что приобрел земли в Кембридже, Суффолке, Эссексе и Хартфорде, а также дом в Лондоне на Деревянной улице.