– Их чувствительные души не выдерживали этого испытания. Помнишь, что мама говорила об Ирландии? Она называла ее «юдолью слез». Адвокаты-ирландцы – это поэты, запертые в клетку суда… Мама говорила так о тебе, – сказал Джон, взглянув своему отцу в глаза.

Патрик кивнул, вспоминая. В горле у него встал комок, и он, не в силах ничего добавить, вновь отхлебнул виски из своего бокала. В его ушах до сих пор ясно звучал красивый, звучный голос Лейлы, идущий из самой глубины ее души, от самого сердца.

– Возможно, сейчас она сказала бы то же самое и обо мне, – задумчиво произнес Джон.

– Несомненно.

– И еще она сказала бы, что я помогаю убийце избежать справедливого возмездия.

– Но ведь это не так, Джон. Ему ничего не удастся избежать. Меррилл сейчас в камере смертников. И самое большее, чего ты можешь добиться для него на следующем слушании – это пожизненное заключение без права досрочного освобождения. Это все, на что он может надеяться. Так что, к чему бы его ни приговорили, мы навсегда будем избавлены от него.

– Меррилл и из тюрьмы продолжает напоминать о себе. Кто-то, подражая ему, убил Аманду Мартин.

– Я знаю.

– А Вилла Хэррис так и не нашлась…

– Это я тоже знаю. И я знаю еще кое-что…

– Что?

– Что не стоит романтизировать страсть поэтически-возвышенных ирландских адвокатов к выпивке. Эти люди пьют потому, что хотят этого – тяготы этого жестокого мира служат для них лишь удобным предлогом. Но ты не представляешь, сколько горя они этим приносят в свои собственные семьи.

– А ты представляешь?

– Да, представляю, – серьезно кивнул судья.

– Тогда, – сказал Джон, поставив бокал с недопитым виски на стол и подойдя к окну, – что мне делать, папа?

– Работать, Джонни. Работать и выполнять свой долг. Никогда не отступать от своих принципов и в то же время в каждом человеке видеть, прежде всего, человека.

– Откуда ты это взял? – спросил Джон, размышляя над словами отца.

– Из бесед в «Обществе анонимных алкоголиков», – ответил Патрик.

– А откуда ты знаешь, что говорят на беседах в «Обществе анонимных алкоголиков»? – усмехнулся Джон.

Судья немного смутился.

– Потому что я там был. Одно время, когда я работал адвокатом, я стал слишком увлекаться выпивкой. И твоя мать заставила меня сходить на несколько бесед в «Общество анонимных алкоголиков».

– Я ничего об этом не знал.

– Мне удалось быстро преодолеть это. Я понял, что не имею права мучить своих близких, идя на поводу у собственных слабостей…

Джон вздохнул и посмотрел на часы, вероятно, размышляя, успеет ли он вовремя приехать в Уинтерхэм на встречу с Мерриллом и доктором Беквитом. Он задумчиво запустил пальцы в шерсть ластившегося к нему Брейнера и принялся рассеянно выбирать из нее колючки.

– Нашего грязнулю пора помыть, – нахмурившись, сказал Джон и опять погрузился в молчание, вспомнив про Кейт Хэррис.

Судья посмотрел на сына и, откашлявшись, твердо спросил:

– Ну, так что ты решил, Джон?

Поселившись в гостиницу «Восточный ветер» и устроившись в номере, Кейт решила отправиться на прогулку вместе с Бонни. Собачка пришла в восторг от этой идеи. Увидев, что хозяйка взяла поводок, она спрыгнула со стула, где сидела все это время, терпеливо глядя в окно, и залилась тонким радостным лаем.

Кейт надела свое темно-зеленое шерстяное пальто и кремовый берет, и сбежала вниз по ступенькам вслед за рвавшейся вперед Бонни. Скоро был День благодарения, и гостиницу наполнял запах пирогов, которые пекла хозяйка.

– Надеюсь, вы останетесь пообедать с нами в четверг, чтобы отметить праздник? – с улыбкой спросила Фелисити, встретившая ее внизу в вестибюле.

– Спасибо за приглашение, – поблагодарила Кейт, – но я не уверена, что смогу Я еще не знаю, какие у меня будут планы…

Не то чтобы она совсем не знала своих планов. В глубине ее души теплилась надежда, что она будет приглашена на праздник в дом О'Рурков. Кейт даже немного покраснела сейчас при мысли об этом.

– Ну, что ж, если надумаете – добро пожаловать.

– Это будет праздничный обед для посетителей вашей гостиницы?

– Нет, – ответила Фелисити. – Будет только семья… Мы с Баркли, Калеб, мой деверь Хант… – если мне удастся оторвать их от работы, конечно.

– Да, они работают целыми днями, – заметила Кейт, с трудом удерживая поводок рвущейся на улицу Бонни. Снаружи донесся приглушенный стук молотка. – Калеб все еще занимается ремонтом сарая?

– Что? – не поняла Фелисити.

– Я имею в виду этот звук… – сказала Кейт и замолчала, чтобы Фелисити услышала стук молотка.

Стук доносился издалека, но все равно был явственно слышен и не прекращался ни на минуту. Возможно, Фелисити настолько уже привыкла к этому звуку, что перестала его замечать.

– В прошлый раз, когда я у вас останавливалась… помните? – продолжала Кейт. – Калеб тогда ремонтировал сарай.

– А, ну да, – засмеялась Фелисити. – Это бесконечный проект. Мы ремонтируем все хозяйственные постройки и планируем к следующему лету добавить к дому еще несколько комнат для гостей… Ладно, не буду вас больше задерживать, ваша собачка уже вся истомилась. Пойду, посмотрю, как там мои пироги.

– Еще раз спасибо за приглашение, – сказала Кейт, но Фелисити уже мчалась на кухню.

Когда Кейт открыла входную дверь, порыв холодного морского ветра ударил ей прямо в лицо. Бонни торопливо засеменила впереди, и Кейт пошла следом, едва поспевая за ней. Они миновали темную сосновую аллею и перешли через ручей, протекающий по яблочному саду.

С побережья был хорошо виден временно пустующий дом О'Рурков и маяк, ярко белеющий на фоне свинцового ноябрьского неба. Набегающие волны разбивались о скалистый берег. Кейт хотела глубоко вдохнуть, но почувствовала, что ее грудь сдавлена, словно тисками. Ее преследовали слова брата и Эндрю о том, что Вилла убежала из-за нее – из страха, что сестра никогда ее не простит.

Кинув взгляд вдоль берега, Кейт увидела несколько выступающих вперед волноломов и содрогнулась, вспомнив о последней убитой девушке. Она прочитала о ней несколько статей в местных газетах. Аманда Мартин любила море и в летние каникулы всегда подрабатывала в лодочной мастерской своих родителей.

Кейт горько опустила голову и побрела по берегу следом за Бонни, вспоминая о том, что любила Вилла и как они вместе с ней проводили лето…

Прогуливаясь, они с Бонни приблизились к маяку, и Кейт увидела преграждающую дорогу цепь, а за ней – две тропинки, одна из которых вела направо, а другая – налево. Кейт остановилась в нерешительности, сомневаясь, стоит ли идти дальше. Бонни же, не раздумывая, побежала вперед, собирая на свою шерсть сухие травинки и водоросли, принесенные ветром с берега. Подозвав собаку, Кейт потрепала ее за спину, приговаривая: «Храбрая крошка Бонни, хорошая девочка».