— Как же вы будете строить свою псисистему? Опять ГУЛАГ? Состояние всеобщего страха? Но мы это уже проходили.

Бардин ласково засмеялся, и в этом смехе Сидоренко послышалось нечто зловещее.

— А что мы еще не проходили? Вы мне можете сказать, что мы еще не проходили, друг мой? И кто дам сказал, что то, что мы уже проходили, не может быть использовано вновь? Нет, ГУЛАГ неприемлем. Здесь я согласен. Но, к сожалению, вынужден констатировать, что страх действительно будет стержнем новой психической системы управления обществом.

— Вы уверены, что он будет продуктивным? — с сомнением спросил Кот. — Вы полагаете, что экономические методы управления не могут заменить силовые? И будут ли силовые методы эффективными?

Бардин ничего не ответил. Его внимание привлекло то, что происходило снаружи. В результате образовавшейся небольшой пробки в переулке, где проходили дорожные работы, скопилось несколько десятков машин. Впереди «Жигулей» Сидоренко встал роскошный «джип» с затемненными стеклами. Он довольно бесцеремонно протиснулся слева вперед сидоренковской машины, едва не задев крыло. И в тот же самый миг справа так же протиснулся задрипанный поцарапанный «жигуленок» с такими же затемненными стеклами. Сидящих в этих обеих машинах не было видно, «жигуленок», объехав машину Кота (для этого ему пришлось выехать на тротуар), так же нахально объехал крутой «джип» и встал самым первым в толпе машин.

Кот, как и Кардинал, почувствовал, что их ожидает нечто интересное. И не ошибся. Из «джипа» вышли двое крутых. Они подошли к «жигуленку» с двух сторон, оторвали зеркала, демонстративно положили их на капот и с достоинством удалились в салон своей роскошной машины. Прошло несколько секунд, и передние двери «жигуленка» распахнулись. Оттуда с большим трудом вылезли два двухметрового роста мордоворота в камуфляжной форме с автоматами в руках. Они неторопливо подошли к «джипу» и так же неторопливо начали крушить затемненные стекла иномарки. Автоматы, прикладами которых они били стекла, казались игрушечными в их огромных руках, более напоминавших медвежьи лапы, чем кисти человеческих рук.

Когда стекла были выбиты и салон «джипа» предстал перед взорами изумленной публики, Сидоренко и Бардин обнаружили, что обитателей этого салона не видно. Наблюдавшие эту курьезную ситуацию не могли даже представить, что пассажиры «джипа», мужики довольно крупные, сумеют сжаться до таких размеров, что можно будет уместиться на полу автомобиля так, что снаружи их не будет видно. Добив последнее стекло, мордовороты так же неторопливо удалились в свой потрепанный «жигуленок». Зеркала они взяли, и Сидоренко видел, как один из них аккуратно положил их в «бардачок». На светофоре главной улицы зажегся зеленый свет, и «жигуленок» так же неторопливо двинулся вперед. За ним, гудя, объезжали «джип» и машину Сидоренко все остальные участники пробки. В салоне раскуроченной иномарки все еще никого не было видно, и Сидоренко, которому очень, хотелось увидеть лица «крутых», пришлось втиснуться в общую массу, не дождавшись зрелища. Через несколько секунд они уже были на Большой Ордынке.

— Мне нужно отвечать на ваш вопрос, голубчик? — насмешливо спросил Бардин.

— Нет, пожалуй. Вы меня убедили, уважаемый профессор, — ответил Кот и расхохотался. — Эх, жаль я морды тех двоих так и не увидел,

Они медленно поехали по Ордынке, и вскоре Бардин попросил остановиться. Оставив Кота в машине и попросив его никуда не уезжать, он прошел метров сто и свернул во дворик неподалеку от Марфа-Мариинской обители. «Странно, — подумал Сидоренко, который знал, что Бардин живет в доме, находящемся в этом дворике. — Сказал, на важную встречу. Неужели осторожный Кардинал теперь важные встречи дома устраивает?»

Николай Иванович вошел в один из подъездов и поднялся на лифте на восьмой этаж. Дверь в квартиру Рублевского была чуть-чуть приоткрыта.

— Проходите, Николай Иванович, — раздался из квартиры веселый голос ее хозяина.

Кардинал, как всегда, с внутренним трепетом вошел в «жилище богов», как он в шутку именовал логово «монстра».

В комнате на журнальном столике уже стоял кофейник, бутылка арабской финиковой водки «Арак», две рюмки и восточное блюдо с янтарными мясистыми финиками.

Хозяин встал, пожал кардинальскую, холодную как лед руку и гостеприимным жестом указал на кресло. Разумеется, от его внимания, а точнее, от его какой-то звериной интуиции не ускользнул тот факт, что Бардин находится в состоянии крайнего возбуждения, несмотря на то что лицо Николая Ивановича оставалось невозмутимым. И Бардин знал, что «монстру» понятно его состояние, и даже не исключал, что Рублевский уже знает просьбу, с которой к нему хочет обратиться Кардинал.

— А вы знаете, Николай Иванович, что в этой комнате кроме вас еще никого не было. Если не считать ее первого и единственного владельца, пусть земля ему будет пухом.

— Насколько я понимаю, эта квартира принадлежала вашему родственнику, — сказал Бардин, оглядывая комнату так, как если бы видел ее впервые.

— Да. Бывшему родственнику, которого я очень любил, пока был человеком.

Он налил в рюмки водку и взял финик. Не чокаясь, они выпили, после чего Рублевский наполнил чашки кофе.

— Вы знаете, Николай Иванович, я открыл удивительное свойство кофе. Перед тем как его пить, необходимо выпить рюмку коньяка или водки. Тогда ваши язык и небо будут воспринимать кофе гораздо лучше. Вы познаете вкусовые ощущения, недоступные вам при обычном состоянии органов вкуса. Итак, что случилось? Что заставило вас просить о срочной встрече, мой друг?

Бардин до этого никогда не просил аудиенции у «монстра», но приходил два раза в месяц в строго установленные дни и часы. Помимо этих встреч «монстр» сам вызывал Кардинала, когда тот был ему нужен. Попивая кофе маленькими глотками, Николай

Иванович некоторое время молчал, а затем произнес только одну фразу:

— Помогите нам.

Рублевский понимающе покивал головой:

— Николай Иванович, я никогда не спрашивал вас о ваших целях, хотя всегда знал, что вы являетесь элементом некой социальной системы. Организации. И я не строил иллюзий относительно ваших чисто научных изысканий, но всегда считал, что наука для вас является ключом к достижению какой-то цели. Скорее всего, политической.

— Я не политик и политикой не занимаюсь, — осмелился перебить собеседника Бардин.

— Знаю, — досадливо поморщился Андрей Иванович. — Знаю, что вы искренне считаете себя ученым, далеким от политики. Но ваша наука имеет прикладное значение.

— Но ваша также, уважаемый Андрей Иванович, — попробовал атаковать Бардин.

— Верно, — засмеялся Рублевский. — Только ваша поставлена на службу людям, а моя природе. А люди рассматриваются моей наукой не как социум или его составляющие, а как биологические единицы. Ну ладно. Вы заслужили мое уважение и право на мою благодарность. Чего вы хотите?

— Вы выполните любую мою просьбу? — почти шепотом спросил Николай Иванович.