– Ах да, – выдавил Леви, – это ж ведь лучшая пора нашей жизни.

Бекка села рядом со мной и забрала у меня формочку.

– Эль помогает нам печь.

– О нет, я ничего не пеку, – замахала руками я. – Меня вообще на кухню пускать нельзя.

– Это точно.

Леви наверняка вспомнил о лазанье, которую я пыталась приготовить после Дня благодарения. У меня получилась совершенно несъедобная масса, которой наверняка можно было отравиться. Тогда отец заказал еду из ресторана. Ной смеялся целых пять минут, когда я позвонила ему, чтобы показать результат своих кулинарных экспериментов.

Мистер Монро схватил одного из имбирных человечков. Печенье хрустнуло – он откусил бедолаге голову.

– М-м-м. – Он сглотнул и продолжил. – Может, сделаете еще немного для моей группы поддержки?

А потом мистер Монро повернулся ко мне.

– Мой доктор и его жена настаивают, чтобы я ходил в группу поддержки для людей с ремиссией. Как по мне, это пустая трата вечера понедельника. Они никак не могут понять, что мне это не нужно.

– Ох, точно. Но… С имбирным печеньем все становится лучше?

Он улыбнулся.

– Это уж точно.

– Ну да, подумаешь, еще пару дюжин, делов-то. – Леви картинно вздохнул, и кухонный таймер прозвенел уже в шестой или седьмой раз за день.

Я засмеялась. А Бекка стащила очередное печенье, пока никто на нее не смотрел.

– Я извиняюсь за отца, – произнес Леви позже, когда мы играли в компьютерные игры в его комнате.

Вообще-то нам следовало бы позаниматься, но после готовки мы были не в состоянии запоминать хоть какую-то новую информацию.

– Ну, то есть если он тебя смутил или еще что. Кажется, в его новой группе решили, что нельзя табуировать рак, и теперь он говорит о нем чаще.

– Да все в порядке. Правда. Он меня не смутил.

Леви выдохнул.

– Ты так никому и не рассказал? – спросила я, хотя прекрасно знала ответ.

– Какой в этом смысл…

– Может, тебе тоже стоит походить в какую-нибудь группу поддержки, – предложила я. – Никто из нас не станет по-другому к тебе относиться. Ну правда. Они поймут. Помнишь, как Диксон признался, что ему нравятся парни? И все просто… приняли это и продолжили разговор. И ничего не изменилось.

Леви проворчал, что не хочет об этом говорить, но через пару минут он вздохнул, поставил игру на паузу и процедил:

– Мне просто трудно со всем этим справляться. Чем реже меня спрашивают о его самочувствии, тем лучше. В старой школе все постоянно интересовались его здоровьем. Я понимал, что они делали это из вежливости, но меня это все равно бесило.

Я пожала плечами.

– Выбор за тобой. Но даже если ты не станешь рассказывать парням… ты всегда можешь поговорить об этом со мной. Если вдруг почувствуешь себя не в своей тарелке.

– Да, – тихо произнес Леви. – Да, я знаю.

Мы продолжили игру и больше об этом не заговаривали.

Вдруг Леви сказал:

– Эль? Я рад, что мы остались друзьями. Ну, после…

– После того как я использовала тебя, чтобы забыть о своем парне?

Я поймала его взгляд, и Леви ухмыльнулся. Как же я была рада, что он не припоминал эту мою ошибку при каждом удобном случае.

– Ну, теперь меня хотя бы перестали проклинать девчонки, которым ты нравишься. С тех пор, как мы с Ноем снова начали встречаться.

Леви выглядел слишком уж довольным собой, но я закатила глаза.

На следующий день Леви рассказал ребятам про своего отца.

Как я и думала, ничего не изменилось. Они не стали вести себя с ним как-то иначе: просто сообщили, что всегда рядом и готовы поговорить. Или утащить его на пиццу с пивом. Или поиграть в футбол в парке.

– Вот видишь. – Я поводила плечами. – Говорила же.

– Ну и кто из нас теперь больший когтевранец? – поддразнил меня Леви. Я засмеялась.

– Ох, вот бы ты смог предсказать билеты по биологии. Было бы очешуенно.

– Там определенно будет вопрос про митохондрии.

Учитель по биологии последний месяц только о них и рассказывал. Я наверняка не забуду о них даже на пенсии.

– А ну-ка напомни?..

Я закатила глаза, и мы засмеялись. Может, если бы все повернулось иначе, я бы и в самом деле начала с ним встречаться. Если бы Ной не был настолько уверен в наших отношениях и не вытащил бы меня из дому на разговор. Если бы День благодарения прошел по-другому, я сейчас была бы с Леви.

Но вряд ли наши отношения продержались бы долго.

Мне нужны были искра, пламя, страсть. Все это дарил мне Ной. А с Леви… с Леви я чувствовала себя просто спокойно.

Но он был прекрасным другом. И я была ему безумно благодарна.

А потом я подумала: несмотря на нависающие над нами экзамены и затянувшееся ожидание ответов из университетов, остаток школьного года будет хорошим. Я уже побывала на дне. И отсюда вела лишь одна дорога.

Наверх.

Над нашими головами сияло солнце. Где-то в вышине щебетали птицы. На небе цвета глаз Ноя не было ни облачка. Я чувствовала себя так легко… будто совсем недавно на мои плечи не давил почти непосильный груз.

Мы с Ли скакали от радости, задевая друг друга локтями. И я не чувствовала боли. Я была в экстазе.

Вокруг нас люди кричали, смеялись, плакали, пытались достучаться друг до друга.

– МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО! – завизжал кто-то, а потом в нас врезался Кэм. – Мы закончили! И теперь отправимся в универ!

– Универ! – закричал Ли.

– Универ! – заорала я.

– УНИВЕ-Е-Е-ЕР! – протянул Кэм.

Орали все. Не только мы.

Мы с Ли расцепили руки. Кэм уже убежал дальше, чтобы его крик услышали и остальные. А потом Ли приобнял меня за плечи и звучно чмокнул в макушку.

– Вот и все. Начинается великолепное золотое лето – о таком еще постоянно снимают подростковые инди-фильмы, – после которого нас выбросит в душевысасывающую яму под названием «Универ».

– Почему это сразу яма? Тем более душевысасывающая?

– А тебе-то откуда знать?

– Как будто ты у нас эксперт!

Ли засмеялся.

– Ладно, ты права, будет здорово. Честно.

– Смотри не сглазь. Вдруг мой сосед по комнате будет похожим на тебя? Господи, да лучше сразу сдохнуть.

Ли засмеялся еще громче: совсем как сумасшедший. В тот момент я тоже чувствовала себя немного безумной.