Тогда в правительстве уже стали серьезно задумываться о том, чтобы организовать в городе канализацию и систему электроснабжения. Это тоже должно было лечь на наши плечи. Правда, ни Ауфшнайтер, ни я не обладали необходимыми для такой работы знаниями, но мой товарищ, инженер сельского хозяйства по образованию, имел замечательные математические способности, а по специальным вопросам мы консультировались в соответствующих справочниках. Ауфшнайтер уже с этого года имел ежемесячное правительственное жалованье, а я вступил в официальную должность в 1948 году. Я до сих пор горжусь письмом о своем назначении, которое тогда получил.

* * *

Через несколько месяцев после приема у Далай-ламы – на дворе уже стояло лето – меня вызвали ночью в резиденцию Норбу Линка. В Кьичу поднялась вода и угрожала затопить летний дворец! В период муссонов эта спокойная река невероятно быстро превращается в ревущий поток шириной местами до двух километров. Прибыв на место, я увидел, что старые укрепления начали качаться, так что тут же под проливным дождем и в тусклом свете карманных фонариков солдаты личной охраны начали возводить новые дамбы. Нам удалось укрепить старую дамбу, чтобы она продержалась до утра. На следующий день я послал скупить все джутовые мешки, которые найдутся на базаре, мы стали наполнять их глиной и дерновыми кирпичами. Пять сотен батраков и солдат работали в совершенно непривычном для них темпе, и в итоге мы закончили все приготовления как раз к тому моменту, когда старую плотину прорвало.

В то же время призвали предсказателя погоды из монастыря Гадон, и этот монах несколько дней провел со мной в одном доме в Норбу Линка. У нас с ним была одна и та же задача – предотвратить потоп. Очень хорошо, что в этот раз не стали полагаться на силы одного только оракула, но и мобилизовали тысячи рабочих рук. Когда мы уже завершали работы на дамбе, на берег нетвердой походкой вышел погруженный в транс оракул и исполнил свой танец. В тот же день дождь прекратился и уровень воды начал снижаться. Далай-лама поблагодарил нас обоих.

Чуть позже меня стали спрашивать, не могу ли я что-нибудь придумать, чтобы раз и навсегда защититься от наводнений, ежегодно угрожавших летнему дворцу. Я тут же согласился взяться за это дело в уверенности, что вместе с Ауфшнайтером мы найдем правильный способ регулирования уровня воды в реке. У тибетцев плотины всегда были с перпендикулярными стенками, в чем, как я уже давно понял, и заключалась главная ошибка.

Мы начали работы заранее, весной 1948 года, чтобы ко времени начала муссонных дождей все уже было готово. Для строительства нам выделили пятьсот солдат и тысячу батраков – необычно большое по местным меркам количество рабочей силы. Я ввел еще одно важное новшество: мне удалось убедить правительство, что дело будет идти гораздо быстрее, если не прибегать к подневольному труду. Я добился того, чтобы каждому работнику ежедневно платили, что, конечно, очень подняло настроение на стройке. Правда, производительность труда все равно ни в какое сравнение не шла с европейской. Одной лопатой часто работали по трое: один втыкал ее в грунт, а двое других тянули за веревку, привязанную к черенку. Физически тибетцы гораздо слабее наших рабочих, и часто на меня смотрели разинув рот, когда я в нетерпении сам брался копать землю. А сколько перерывов и пауз они делают! Кто-нибудь вскрикивает, заметив на лопате червяка, бросает все и переключается на спасение живого существа – уносит его в безопасное место.

На строительстве дамбы было занято также множество женщин, и они не уступали мужчинам по силе. Целыми днями они таскали на спинах корзины с грунтом и распевали монотонные песни, чтобы шагать в ритм. Тибетские солдаты, как и везде в мире большие охотники до женского пола, постоянно перешучивались с работницами. Чаще всего на стройках работает даже больше женщин, чем мужчин. Так, например, однажды под началом Ауфшнайтера было три сотни работниц и всего горстка мужчин. То, что пятая часть мужчин страны живет в монастырях, все же очень чувствуется.

Судя по всему, низкая работоспособность тибетцев – следствие плохого питания. Цампа, тибетский чай и немного редьки с перцем – вот и весь обычный рацион простого человека. У нас на стройке целыми днями грелись чайники с тибетским чаем, каждому работнику выдавали сухой паек, а в середине дня кормили супом. Я все удивлялся тому, что при этом они были совершенно довольны и радостны. Но, видно, к другому они и не привыкли: мясо – продукт дорогой, и едят его очень редко.

Помимо солдат и батраков, в моем распоряжении было еще сорок лодок из ячьей кожи. Лодочники – профессия неуважаемая, потому что они, как и кожевенники, постоянно работают с кожами животных и тем самым нарушают заветы буддизма. Мне врезалась в память история, ярко иллюстрирующая отношение к таким людям.

Один Далай-лама, направляясь в монастырь Самье, прошел через перевал, которым обычно пользовались лодочники, чтобы добраться до реки. После соприкосновения с Божественным Правителем этот перевал стал священным, и больше лодочникам пользоваться этой дорогой не позволялось. Теперь им приходилось с лодками на спине ходить более длинным и менее удобным путем, тратя куда больше времени. При этом нужно понимать, что лодки весят более сотни килограммов, а перевалы всегда выше пяти тысяч метров… Религия в этой стране играет такую огромную роль, что своими запретами может в одночасье существенно изменить повседневные привычки людей. У меня всегда сжималось сердце при виде людей с лодками на спинах – как они медленными, размеренными шагами идут вверх по течению реки, потому что плыть в этом направлении невозможно. У каждого лодочника обязательно есть овца, которая, как верная собака, бегает за хозяином. Наверное, их специально для этого дрессируют, потому что ходят они сами, без поводка, перенося на спине личные вещи хозяина, и даже сами запрыгивают в лодку, когда ее спускают на воду.

Сорок лодок мне выделили для того, чтобы можно было привозить гранит из каменоломни, расположенной выше по течению. Это оказалось непростой задачей: пришлось для начала усилить лодочные борта досками. Только после этого можно было приступать к перевозке камней. Лодочники – одни из самых сильных людей в стране, и получают они за работу больше простых рабочих. Забитости, которой можно было бы ожидать от презираемого класса, в них нет, у них даже имеется собственная гильдия, которой они очень гордятся.

* * *

По забавному стечению обстоятельств один из моих работников оказался бывшим пёнпо из Традюна. Нынче в его обязанности входило каждый вечер выдавать жалованье рабочим. Мы отнюдь не забыли друг друга и часто беседовали о тогдашних, таких тяжелых для меня, временах. Теперь я вспоминал о том периоде со смехом. Тогда он в сопровождении двадцати слуг объезжал округ с инспекцией и к нам отнесся благосклонно и доброжелательно. Кто бы мог подумать, что однажды нам придется работать бок о бок, да еще я при этом буду занимать «руководящий пост»! Мне не верилось, что с нашей первой встречи прошло уже четыре года. Как сильно я за это время проникся духом страны! Часто я замечал за собой типично тибетские жесты, которые я видел по тысяче раз на дню и совершенно бессознательно повторял.