– А как же тогда?.. – Мишка запнулся, не сумев сразу сформулировать вопрос. – Князь Вячеслав ведь деду сотничью гривну пожаловал! Он же Мономашич, неужели ничего не знает?

– Бог весть… Может, и не знает, но я думаю, что дело в другом, сынок. Князь Вячеслав в Турове чужой, надеяться может только на тех людей, которых с собой привез, а для того чтобы на туровском столе удержаться, нужно доброхотов из местных искать. Таких, чтобы силу имели, а дед силу за собой имеет. Когда Владимир Мономах умрет, каждый из князей за себя стоять станет, и Вячеславу тоже надо будет за себя суметь постоять.

– Д-а-а, теперь понятно, чего княгиня боится…

Мать вздохнула и, грустно улыбаясь, оглядела Мишку так, словно перед ней стоял совсем несмышленыш.

– Много ты знаешь о женских страхах… Заметил, какая разница в возрасте у князя и княгини? Вячеслав уже не молод, не старик, конечно, но в годах солидных. И здоровья некрепкого. Сед не по годам, мне боярыня одна сказывала, что выглядит Вячеслав чуть ли не старше брата Мстислава, хотя моложе его почти на десять лет. И дети у него не выживают – только двое последних, а остальные умерли. Не дай бог… Это же страшно, Мишаня, вдовой с малыми детьми остаться. Уж тогда-то ей и вовсе туровского стола не видать, и вообще неизвестно, что будет.

– Почему же Вячеслава обязательно должны с Туровского стола погнать?

– Потому, что отец его – Мономах – на киевский стол сел незаконно. Двенадцать лет назад, когда умер великий князь киевский Святополк Изяславич, на великокняжеский стол должен был сесть по старшинству Давыд Святославич Черниговский. Но в Киеве случилось восстание. Чернь сначала громила дворы евреев-ростовщиков, а потом принялась и за бояр, и за купцов. Дядя Никифор тогда только тем и спасся, что успел ладьи от берега отогнать, а все, что на складах лежало, разграбили.

Тогда-то киевское боярство Владимира Мономаха и призвало. Так что, черниговские Святославичи только и ждут, чтобы снова за киевский стол распрю начать. И полоцкие князья на нашего князя Вячеслава зуб имеют. Когда он еще был смоленским князем, то вместе с отцом ходил воевать Минск и Друцк. От Минска тогда одно пепелище осталось.

– И Волынь еще…

– Нет, с Волынью раньше сложно было, а потом Мономах туда своего сына Романа посадил, а когда тот умер, другого сына – Андрея. С тех пор на Волынском рубеже спокойно. Вообще Мономах везде своих сыновей рассадил, где мог. Юрий[4]сидит в Суздале, Мстислав княжил в Новгороде, а сейчас в Белгороде, Ярополк в Переяславле.

– Так если Мономах умрет, братья между собой схватиться могут?

– Вряд ли… Слишком опасно вокруг. Черниговские Святославичи могут половцев привести, так уже много раз бывало. Да половцы и сами обрадуются смерти Мономаха – очень уж крепко он их бил, аж за Дон загонял.

– Это – с юга и с востока. A c севера полоцкие князья…

– Да, так. Ты, сынок, забудь все, что Ольга тебе говорила, на что намекала. В княжеские которы влезть – головы не сносить. Рюриковичи друг друга из-за уделов, как курей, режут, а про слуг да ратников и разговору нет. Забудь! Дед своего добился – сотничью гривну получил, и ладно. Затем сюда и ездили. Запомни, сынок: стольный град манит соблазнами, кажется, вот-вот и жар-птицу поймаешь, а на самом деле возле княжьего стола – возле смерти. Ты думаешь, Никифор не мог бы в первую купеческую сотню выйти? Давно бы мог, но знает, как опасно на виду быть, над толпой возвышаться, вот и держится скромно. Князьям не только войско нужно, но и деньги. Деньги даже важнее. А с кого их взять? Понимаешь?

– Понимаю, мама.

– Нет, не все ты понимаешь! Никифор только живет в Турове. А деньги, товары, люди – все достояние у него по разным местам распределено: в Киеве, в Чернигове, в Новгороде, даже в Кракове. Где главная часть, никто, кроме него, не знает, но, что бы ни случилось, всего достояния разом он не потеряет никогда! А наше главное богатство – в Ратном, там мы сильны и защищены. На крайний случай, даже и Никифор к нам прибежать может или семью на время укрыть. Понял?

– Понял, мама. Знаешь, есть такая пословица: «Не складывай все яйца в одну корзину».

– Умница ты моя… Вот бы отец покойный порадовался…

– Погоди, мама! Никифор-то по этой пословице и поступает, а мы? Ты сама только что сказала: у нас все – в Ратном.

– Ну об этом тебе с дедом говорить надо, если он захочет, конечно. Ты не помнишь – совсем мальцом был, но у нас своя деревенька была на семь дворов. Если бы не беда… ладно, чего уж теперь. Но дед, как я понимаю, не просто так за сотню свою бился, наверняка восстановить деревеньку надеется. А это – не гривна сотника, это – наследство, которое прирастать может. Есть бояре, которые только при князе и бояре, а есть такие, которых земля кормит. Этим князя потерять не страшно, земля и люди всегда при них останутся. Они еще и сами, бывает, князей выгоняют. Только об этом и правда лучше с дедом говорить.

«Вот, значит, как! Не зря мать по подружкам давним походила, теперь хоть какая-то ясность намечается. Владимир Мономах при смерти, кто там следующим-то будет? Не помню. Говорила мама: учи историю! Ясно одно: бардак на Руси образуется первостатейный. Князья опять поедут с места на место, кое-кто за оружие возьмется, потом новый великий князь киевский начнет драчунов вразумлять да пересаживать нужных людей в нужные места. Разборок – на несколько лет! Вот почему все зашевелились: Илларион, Феофан, Ольга.

А чего они все от ратнинской сотни ждут? Сотня, да еще не полного состава, что она может сделать против тысячных княжеских ратей? Поголовно полечь в первом же бою? Дед не идиот. Пакостить партизанскими налетами, громить обозы, перехватывать гонцов, что еще? Надо у деда потом выспросить.

Кстати о деде. Мать ведь не зря про деревеньку вспомнила. Пока князья между собой грызться будут, сотня профессионалов в отдаленной местности много чего натворить может! И дед, пожалуй, не преминет воспользоваться ситуацией. Как там у Вильяма нашего Шекспира?

Придумал ловко, нечего сказать:

Сто рыцарей! Сто рыцарей, готовых

Фантазии любые старика

В любое время поддержать оружьем!

В самую точку, товарищ классик! Но и дед-то как в жилу попал! Илларион поперся язычников громить, и Корней Агеич, «поддерживая генеральную линию партии», запросто может пару деревенек на щит взять, да еще и красиво отчитаться перед центром. Поди разбирайся потом, язычники или не язычники там были. Опять жe и ратники почувствуют, что с возвращением сотника Корнея и добыча пошла, и победы одерживаются. Выигрыш по всем параметрам: и моральный, и материальный, и идеологический, и… Блин! Можно же не встревать в княжьи разборки, поскольку занят важным государственным делом! А когда все устаканится, дед опять – весь белый и пушистый: не в свои дела не лез, под руководством Святой Матери нашей Православной церкви язычество искоренял!