И тем удивительнее, что в одном из вагонов идущего на юг поезда, где в каждое купе набилось по десятку, а то и больше пассажиров, где люди заполнили даже проходы, где обладатель багажной полки мог считать себя счастливым человеком, – тем непонятнее, возмутительнее, что в первом от тамбура купе этого вагона разместилось двое молодых людей. Заняв купе еще до подачи поезда на посадку, они заперли изнутри дверь и ехали, не отзываясь на стук и угрозы, на просьбы и проклятия. Лишь однажды, когда распаренный, огромного роста мешочник, громогласно пообещав высадить дверь и, зверея, уже начал примеряться к ней могучим плечом, дверь внезапно распахнулась, и в потный лоб мешочника уткнулся, будто принюхиваясь, черный ствол револьвера. Молодой светловолосый человек посмотрел на оцепеневшего детину, на прочий донельзя распаленный люд и тихо, внушительно пообещал:

– Если еще кто-нибудь сунется, пристрелю! – И с тем, захлопнув дверь, скрылся. Толпа рассосалась в надежде на удачу где-нибудь в другом месте. За дверью загадочного купе опять воцарилась тишина.

А ехали в загадочном купе Сергей Сазонов и Микки Уваров. Конечной целью их совместного, начатого в Москве пути был Крым, где Микки предстояло доложить барону Врангелю о своем походе в Петроград и передать ему, помимо материнского письма, официальное предложение Советской власти об обмене краскома Павла Андреевича Кольцова на двух пленных генералов. Сазонову поручалось обеспечить скорейшую доставку Уварова в Крым и подстраховку его от каких-либо неожиданностей, нежелательных случайностей.

В Харьков они добрались к исходу вторых суток. Попав в шумный людской водоворот вокзала, Сазонов сразу понял, что самостоятельно им отсюда не уехать. Выручило предписание, выданное Всероссийской чрезвычайной комиссией.

Начальник линейного отдела ЧК, ознакомившись с документом, озабоченно сказал Сазонову:

– Можете не сомневаться, товарищ. Какая помощь нужна?..

И опять они с Уваровым заняли отдельное купе в вагоне поезда, уходящего в сторону Мелитополя… Сазонов, все еще боясь, что граф улучит момент и сбежит, из последних сил боролся со сном. Пока наконец Уваров, глядя на его осунувшееся лицо и покрасневшие глаза, не сказал:

– Ну зачем вы себя мучаете, Сергей Александрович? Во-первых, бежать мне некуда, да и небезопасно. Во-вторых, зачем мне бежать, если мне предстоит возвращение к своим!

– Тоже верно, – поразмыслив, вздохнул Сазонов. Рухнул на полку и проспал как убитый до самого Мелитополя.

Когда за окнами вагона забелели цветущие черешневые сады, Уваров растормошил его:

– Просыпайтесь. Приехали.

В штабе 13‑й армии, куда они пришли с вокзала, их проводили в Особый отдел. Ознакомившись с предписанием Сазонова, начальник Особого отдела эстонец Линк, высокий, худой пожилой человек, отправился по кабинетам разыскивать еще вчера прибывшего в штаб армии командира полка Короткова, который обеспечивал охрану восточного участка Азовского побережья.

Вернувшись в кабинет вместе с Коротковым, Линк, кивнув на гостей, сказал, певуче протягивая гласные:

– Это вот – товарищи из ВЧК. Это – товарищ Сазонов, а это… тоже… Будем вот… товарищей с твоего участка переправлять в Крым.

– Надо так надо! – отчеканил в ответ Коротков – молодцеватый, весь затянутый скрипящими ремнями.

На Мелитопольщине села в большинстве своем назывались по именам их основателей: Акимовка, Федоровка, Калиновка, Ефремовка, Кирилловка. Штаб полка Короткова находился в Ефремовке. Их доставили туда на штабном автомобиле.

В селе аккуратные, чистенькие хаты тонули в белой кипени цветущих черешневых садов. Сазонову и Уварову отвели для постоя комнату в доме деревенского лавочника – внизу была лавка, а наверху – жилые помещения. С наслаждением помывшись ледяной колодезной водой, отряхнув дорожную пыль, они пошли на окраину села, в штаб.

Уварова Сазонов оставил во дворе, а сам поднялся на крыльцо и вошел в горницу. Коротков прохаживался босыми ногами по тряпичным цветастым половикам и диктовал приказ по полку:

– «Пользуясь затишьем на вверенном мне участке, – звенел его отточенный командирский голос, – приказываю во всех ротах проводить учебу по военному делу, необходимую для успешной победы как над оставшимися, так и над будущими врагами мирового коммунизма…» – Увидев вошедшего Сазонова, обрадованно сказал: – А-а, товарищ Сазонов! Как устроились? Проходи, гостем будешь! – И вновь обернулся к помощнику, который записывал приказ: – Давай подпишу, и доводи до сведения!

В дверь заглянул вестовой Короткова.

– Товарищ командир… – Он замолчал, нерешительно переступая с ноги на ногу.

– Ну, рожай, чего хотел сказать.

– Там вас сельские мужики требуют, красноармейца нашего привели.

– Что за чертовщина?

Комполка, а следом за ним и Сазонов вышли во двор. Приблизились к гудящей толпе мужиков, в центре которой растерянно стоял молодой щуплый красноармеец с испуганным лицом.

Уваров сидел возле крыльца штаба на скамеечке. Он не встал, чтобы приблизиться к толпе, даже не смотрел в ее сторону. Всем своим видом он словно бы подчеркивал, что его нисколько не интересует чужая жизнь.

– Вот арестовали, ваше высокородие товарищ командир, – по-военному доложил могучий дед с бородой, начинавшейся от самых глаз.

– Отпустить! – рыкнул Коротков. – Как смеет гражданское население арестовывать красных бойцов?

Дед вытянулся, прижал к бокам черные, похожие на корневища векового дуба руки, но голос его оставался твердым:

– Поймали и арестовали, как хлопец этот вроде вора будет…

– Все грядки повытоптали!.. – послышались голоса из толпы. – Спасу от них нет…

– Довольно базара! – приказал Коротков. И сразу же все замолчали. – Ну-ну, говори, дед! Говори, чего хотел сказать.

– Поймал я его счас в огороде, редиску воровал. Спрашиваю: зачем, мол, чужое берешь? А он… Пускай сам скажет!

– Говори! – грозно притопнул Коротков начищенным, в аккуратных латочках сапогом.

– Дак что ж, товарищ командир, – жалобно сказал красноармеец. – У них этого добра много. Как у нас брюквы! А у нас на Вятчине так уж заведено: захочешь брюквы – бери. Я думал, и у них так же…

– Видите, сам признался, что вор! – радостно сказал старик.

– Ты, дед, помолчи пока! – строго проговорил Коротков и опять прикрикнул на бойца: – Кто у тебя взводный?

– Омельченко.

– Скажи Омельченке, что я приказал всыпать тебе… три наряда вне очереди! Иди, выполняй приказ!

С облегчением переводя дыхание, красноармеец рванулся из круга.

– Ну а вы, товарищи крестьяне, чего стоите? – Коротков спрашивал сдержанно, но лицо его побледнело.

Сазонов видел, как на лице комполка напряженно пульсирует жилка.