Мне, можно сказать, повезло. На следующий день четверо депутатов Моссовета, которые попытались пресечь избиения граждан, сами попали под омоновские дубинки и были схвачены и скручены как преступники. В воспоминаниях одного из них, ставшего впоследствии священником, описывается автобус, набитый окровавленными людьми, часть из которых просто попалась под руку озверелым холопам Ельцина. Здесь были женщины, дети, старики. Двое избитых были без сознания.

Из показаний очевидца («Площадь свободной России», М. 1994): «Я остановился и стал смотреть на площадь перед метро “Улица 1905 года”, где стояло подразделение со щитами, в касках, с автоматами и дубинками… Два удара в голову свалили меня с ног. Поднявшись, я увидел перед собой командира и спросил у него: “Как фамилия, бандит?” Он сказал: «Сейчас скажу!» – и ударил дубинкой по правой руке, которой я успел прикрыть лицо. Посыпались удары по спине. Заломили руки и потащили через площадь к метро…Меня поставили лицом к забору и стали бить по спине и бокам будто мешками с песком или боксерскими перчатками. Дышать до сих пор больно. Все задержанные в автобусе оказались случайными прохожими, все были избиты. Почти до полуночи задержали в 43-м отделении милиции. У многих пропали вещи, деньги, документы».

В этот день к властям обратился Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II:

«…Противостояние на пределе нервов вокруг Белого Дома в любой момент может взорваться кровавой бурей. И поэтому я слезно умоляю стороны конфликта: не допустите кровопролития! Не совершайте никаких действий, могущих разрушить донельзя хрупкий мир! Не предавайтесь безумию, не переставайте уважать человеческое достоинство друг друга! Имейте мужество не поддаваться на какие угодно провокации, как бы больно они не задевали вас! Помните, что нынешней смутой могут воспользоваться и экстремисты, преступники, да и просто нездоровые люди.

Одна пуля, выпущенная около Белого Дома, может привести к катастрофе, кровавое эхо которой прокатится по всей стране. Вот почему я призываю любыми мирными средствами ослабить вооруженное противостояние. В нынешний сложный момент надо милосердно относиться к любому человеку. Никакие политические цели не могут препятствовать обеспечению находящихся в Белом Доме людей медикаментами, пищей и водой, медицинской помощью. Нельзя допускать, чтобы физическое истощение спровоцировало людей на неконтролируемые насильственные действия».

От имени Церкви Патриарх предлагал противостоящим сторонам посредничество, предчувствуя, что кровь прольется, и шансов остановить мятежников уже почти не осталось. Ибо их ставкой было только и исключительно насилие.

30 сентября в Москву прибывают подразделения ОМОН из Северной Осетии (3000 человек), из Питера, офицерский полубатальон из Твери. По некоторым данным, наготове к этому моменту были и 1200 боевиков-общественников, пригретые мэрией Москвы (подпольная национальная гвардия). В ночь оцепление Белого Дома было усилено БТРами дивизии им. Дзержинского.

Весь день у станции метро «Баррикадная» проходили митинги, то и дело разгоняемые ОМОНом.

Из показаний очевидцев («Площадь Свободной России», М. 1994):

– Полковник милиции скомандовал: «Батальон, к бою!» – и «бой» (избиение безоружных людей) вооруженными до зубов омоновцами был начат. Около меня оказались две женщины, их сбили с ног и пинали. Резиновыми дубинками меня били по рукам, плечам и, поскольку я пытался прикрыться кейсом, он оказался пробитым в нескольких местах, сломаны замки, из него высыпались книги и другие вещи, поднять которые не было никакой возможности.

Стали бить по голове, в пах, в живот. Один из них все сильнее душил меня. Когда я чуть не потерял сознание, он отпустил меня и ударил в нос. У меня в глазах появились розовые круги, на плащ полилась кровь. Заболела голова. Они приказали водителю везти меня в отделение. Привезли в 43-е отделение, опять выкрутили руки, выволокли из автобуса, поставили у стенки с поднятыми вверх руками и стали обыскивать… Продержали 6 часов».

В этот день на Пушкинской площади намечался еще один митинг. Когда колонна демонстрантов подошла со стороны Белорусского вокзала, ее атаковали боевики в пятнистой форме и черных беретах. Потом в дело вступил ОМОН, пригнанный их Омска и Екатеринбурга. Побоище продолжалось допоздна. Вечером следующего дня побоище на том же месте повторилось.

Руководил карательными операциями полковник Геннадий Фекличев (в прошлом – начальник политотдела ГУВД Москвы), которого с 1991 г. московская администрация использовала для самых грязных дел (незаконный арест депутатов, разгром палаточного городка в «Останкино» и др.). Потом его фигура мелькнула во время расстрела Белого Дома. Через несколько дней заместитель начальника Управления охраны общественного порядка Фекличев рассказывал журналистам, как бойко ведутся расправы над сторонниками Конституции, которых приравняли к уголовным преступникам.

При проведении «чисток» был использован опыт Олимпиады-80. Объявленное Ельцином ЧП позволяло не церемониться с гражданами, проявляя «наступательный» характер карательных операций. В этом потопе беззакония московской милиции помогали мобилизованные МВД 4400 сотрудников и 45 спецмашин. А всего в акции было задействовано свыше 15 тысяч сотрудников правоохранительных органов, которым помогали 300 оперработников («Коммерсантъ», 14.10.1993). По этим далеко неполным данным можно понять, насколько некрепок был режим мятежников, и насколько несложно было его смести консолидированной силой народ. Но у народа таких сил не нашлось, а думские политики не нашли способов мобилизации сил на отпор мятежу.

Фекличева я запомнил во время ареста, когда этот человек, точно зная, что перед ним депутат Моссовета, дал команду своей банде на задержание. Это было 10 октября 1992 года во время встречи депутатов Моссовета с избирателями на Советской площади. Личное распоряжение о разгроме мероприятия дал Лужков, а выполнил ставленник ельцинистов Аркадий Мурашов, прославившийся исключительно тем, что одобрял вся кровавые акции Лужкова. Сделав свое дело, этот мавр удалился в неизвестном направлении. Полковник Фекличев тоже не сделал карьеры, пробавляясь остаток жизни на незавидной должности вице-президента милицейского фонда «Содействие укрепления законности и правопорядка».

Что касается Аркадия Мурашова, то в 1993 году он уже не командовал московской милицией. И через полтора десятка лет вспоминал, как Гавриил Попов требовал от него расправ над демонстрантами: «А я с самого начала был против того, чтобы как-то мешать демонстрантам, потому что понимал, что народ привык к тому, что никто ничего не запрещает, и можно митинговать, где придется, и поэтому любое применение силы будет по определению неадекватным. Но Гавриил Попов – человек упрямый и пожилой. Ему хотелось как можно скорее изменить страну, он хотел, чтобы все было как в Европе – полиция, водометы, резиновые пули. Он думал, что так и должна выглядеть настоящая демократия». Это о погроме февральской 1992 года демонстрации. А в июньские дни Мурашеву надо было лететь на Филиппины на шахматный чемпионат, и он решил до отъезда разгромить палаточный лагерь в Останкино. И лично разработал план нападения в 5 часов утра. Банда под командованием Фекличева-Останкинского тогда применила те методы, которые были растиражированы в 1993 году («Русская жизнь», декабрь 2007). Этот политический фрукт – всего лишь исполнитель, прибившийся потом к олигархической секте «Альфа-банка».