.. Закаленный, с удостоверениями в кармане… я шел по Москве и видел панораму. Окна были в пыли. Они были заколочены. Но кое-где уже торговали пирожками. На углах обязательно помещалась вывеска «Распределитель №…». Убейте меня, и до сих пор не знаю, что в них распределяли. Внутри не было ничего, кроме паутины и сморщенной бабы в шерстяном платке с дырой на темени. Баба, как сейчас помню, взмахивала руками и сипло бормотала:

– Заперто, заперто и никого, товарищ, нетути!

И после этого провалилась в какой-то люк».

Увы, придется еще раз отвлечься от темы. Надо бы пояснить юному моему читателю про «рожденный ползать» и про поговорку «гол как сокол», примененную Булгаковым.

«Рожденный ползать летать не может» – это афоризм Горького про Ужа из его «Песни о Соколе» – поэмы, написанной ритмизованным белым (то есть без рифм) стихом. Эту проникнутую революционным духом поэму, где смелый Сокол противопоставлен Ужу, не знающему счастья полета, активно насаждали в школе с ранних советских лет. Скорей всего, словами о героях, «голых как соколы», Булгаков обращал читателя к этой же поэме. Он, как и очень многие, видно, не знал происхождения этой поговорки и смысла самого слова «сокол» – омонима наименования птицы… В поговорке «гол как сокол» с ударением на последнем слоге (иначе не было бы рифмы) «сокол» – это железный или стальной лом, которым разбивают стены или (если с насадкой) трамбуют землю. Возможно, сокол связан со словом кол. Он действительно гладкий – «голый». А потом слово «сокол» в этом значении вышло из употребления (заменилось «ломом»)…

В очерке «Сорок сороков» в следующей главке показано, как через два-три месяца Москва «начинает жить». Но еще раньше, 13 января 1922 года, Булгаков посылает сестре в Киев один из первых очерков (надеясь, что она пристроит его в какую-нибудь киевскую газету) с характерным названием – «Торговый ренессанс», с подзаголовком «Москва в начале 1922 года»:

«То тут, то там стали отваливаться деревянные щиты, и из-под них глянули на свет после долгого перерыва запыленные и тусклые магазинные витрины. В глубине запущенных помещений загорелись лампочки, и при свете их зашевелилась жизнь: стали приколачивать, прибивать, чинить, распаковывать ящики и коробки с товарами. Вымытые витрины засияли…

Трудно понять, из каких таинственных недр обнищавшая Москва ухитрилась извлечь товар, но она достала его и щедрой вытряхнула за зеркальные витрины и разложила на полках…»

В Елисеевском продуктовом магазине «икра черная лоснится в банках. Сиги копченые. Пирамиды яблок, апельсинов. К окну какой-то самоистязатель носом прилип, выкатил глаза…»

А фразу про «таинственные недра» – мы с вами припомним, когда дойдем в рассказе о жизни и действиях Егора Гайдара до начала 1992 года.

Эта глава – исключительно для того читателя, который интересуется экономикой. И хочет, например, понять – почему это при плановом хозяйстве обязательно возникал дефицит…

Такой человек найдет здесь о-о-очень много для себя интересного.

– У нас всё было!

Расхожая фраза тоскующих о советском времени.

А вообще у нас есть всё, но не везде и не всегда и в недостаточном количестве.

Михаил Жванецкий

—.. Беда в том, что на этой почве у некоторых коротышек развивается страшная болезнь – жадность или скопидомство…У нас есть один такой малыш – Пончик. У него вся комната завалена всевозможной рухлядью. Он воображает, что все это может понадобиться для обмена на нужные вещи. Кроме того, у него есть масса вещей, которые могли бы кому-нибудь пригодиться, а у него они только пылятся и портятся. Разных курточек, пиджаков – видимо-невидимо! Одних костюмов штук двадцать, а штанов, наверно, пар пятьдесят. Все это у него свалено на полу в кучу, и он уже даже сам не помнит, что у него там есть и чего нет…Ниточка очень смеялась, слушая этот рассказ.

Потом лицо у нее стало серьезное, и она сказала:

– Стыдно над больными смеяться! Хорошо, что у нас никто не может заболеть этой страшной болезнью. К чему нам держать у себя целую кучу костюмов, если в любое время можно получить в магазине вполне приличный костюм!

Н. Носов. Незнайка в Солнечном городе, 1958

…Знакомая утверждала, что товары у нас были, есть и будут, но слишком большое число соотечественников неоправданно желает эти товары приобрести, отчего и происходит вечная кажущаяся нехватка, толкотня, ругань и отчуждение.

Е. Попов. Душа патриота, или Различные послания к Ферфичкину, 1982́

В 1980 году в «социалистической» Венгрии – то есть в подцензурной печати – вышла книга, которая в Советском Союзе в эти же годы появиться ни в коем случае не могла.

В Венгрии, Югославии, Польше в те годы можно было напечатать то, что никак не напечатали бы в Советском Союзе, равно как и в Болгарии и тем более – в ГДР. (Сегодня – поясню для тех, кто не знает или забыл, – страны под названием ГДР, то есть Германской демократической республики, бывшей советской зоны оккупации Германии после проигранной ею войны, – на карте мира уже не найти: после объединения двух Германий в 1990 году она влилась в ФРГ.)

Это была книга Яноша Корнай «Дефицит».

Почти одновременно вышел ее английский перевод. А отсюда уже рукой подать до перевода на русский каким-либо доброхотом и появления этого перевода – не в печати, разумеется, а в советском Самиздате. Венгерский язык мало кто знает, кроме специалистов. А перевести бесплатно нужную книгу с английского и затем на свой страх и риск распространять ее в машинописных списках – на это у нас в 60—80-е годы, к чести нашей интеллигенции, всегда было немало охотников.

…И в 1981 году Егор Гайдар книги Корнай уже, несомненно, знал.

Я. Корнай вспоминает: «Я познакомился с Гайдаром в 1981 году. Меня пригласили в Москву на конференцию по ценам, а жили мы с женой в гостинице СЭВа. Гайдар пришел к нам в номер, разговор начался с нескольких вежливых фраз, а потом Егор сделал жест, показывающий, что стены и потолок комнаты “имеют уши”, и предложил пойти прогуляться – он-де покажет нам Москву. Выйдя на улицу, мы немедленно стали спорить по поводу политической ситуации в Советском Союзе, Венгрии и других стран Восточной Европы. И я понял: передо мной действительно выдающийся молодой человек».

Корнай рассказывает, как его пригласили в Будапеште в Университет экономики прочесть цикл публичных лекций о «Дефиците» перед широкой аудиторией. Это были и студенты, и самые разные слушатели со стороны. На первой же лекции Корнай объяснил особенности принудительного выбора (помните, у Маяковского: «Берите пока што ногу лошажью!») и привычного людского унижения перед тем, кто распределяет дефицитные продукты. Признание аудитории было завоевано, когда он привел строчку из популярной песенки всем известного в Венгрии певца и композитора: «…Пиво-то теплое, а нам и так сойдет…».