Оглянувшись, она увидела, что Сэмюел, успев увернуться от нацеленного на него гарпуна, обрушил на нападавшего острие клинка, и японец стал беззвучно оседать на палубу.

В то время как Сэмюел расправлялся с командой, Икено, вдруг ожив, стал медленно подниматься: сперва он встал на колени, затем выпрямился…

— Маньо! Маньо! — истошно завопил кто-то с каноэ. — Не прыгай! Акула!

Леда узнала Манало и мистера Доджуна, но времени подумать о них у нее не было, поскольку Икено, медленно оглядевшись, неожиданно бросился к ней. Леда попыталась бежать, но он схватил ее и приподнял ровно настолько, чтобы ее ноги едва касались палубы.

И тут Сэмюел неожиданно закричал:

— Смотри, фука! Ты видишь ее? Это фука, моя акула! — Он отвернулся от борта. — Это я позвал ее сюда! Плыви сюда, фука, я накормлю тебя!

— Нет! — закричал из каноэ Манало. — Не звать акула!

Икено тоже закричал что-то на родном языке, и в это мгновение на палубу запрыгнул Доджун.

— Икено-сан! Доджун-сан! — Сэмюел поднял меч Гокуакума перед собой. — Ну, кому из вас он достанется?

Внезапно в воздухе повисла мертвая тишина, никто не смел даже пошевельнуться.

— Доджун сан! Мой наставник, мой учитель, мой друг! — Крик Сэмюела эхом отдавался от водной глади. — Вот ваш меч, Доджун-сан! — Низко поклонившись, он протянул вперед меч в красных, с золотом, ножнах.

Угрожающе зарычав, Икено встряхнул Леду, и она отчаянно завизжала.

Сэмюел в то же мгновение размахнулся и подбросил меч в воздух, и Икено, отпустив Леду, подпрыгнул, пытаясь поймать его на лету; однако меч упал в воду в десяти футах от судна.

Раздался тихий всплеск, солнце в последний раз на миг осветило роскошные ножны, и тут же акула, находившаяся чуть поодаль, быстро развернулась и стремительно заскользила к мечу. Оказавшись рядом с мечом, она перевернулась, показав белый живот, и уже через долю секунды меч исчез в ее пасти, словно его затянуло туда огромным насосом.

Когда акула все так же стремительно проплыла мимо судна, отчего оно даже покачнулось на водной поверхности, Икено пробормотал что-то нечленораздельное, однако, кроме него, никто не проронил ни слова. Тем временем акула направилась в открытое море, и вскоре черный плавник окончательно исчез под водой.

Икено неподвижно смотрел вслед акуле.

— Храни нас Будда и все боги, — выдохнул он наконец. — И что теперь?

— Не знаю, — тихо отозвался Доджун.

Икено даже не повернул голову на звук его голоса.

— Он безумец или святой? Что ты сделал, Танабе-сан? Что ты сделал?

— У меня нет ответа на этот вопрос. Просто это произошло. — Доджун опустил глаза.

Вынув амулет, Икено сжал его в кулаке.

— Бог войны заговорил, не так ли? — Он вполголоса запел какую-то воинственную песню.

Доджун некоторое время смотрел на него, потом перевел глаза на Сэмюела.

— Возможно, уважаемый Икено-сан говорит больше, чем знает. — Он выразительно усмехнулся, потом сдержанно поклонился Сэмюелу.

— Западная дружба — это трудно, но есть вещи, которых нельзя избегать.

Сэмюел кивнул.

— Он не получил меча с демоном.

— Нет, — помотал головой Доджун. — Не получил. — По его губам пробежала легкая улыбка. — Только никогда не забывай о морской звезде, Самуа-сан.

Сэмюел крепко прижал к себе Леду, и по ее телу пробежала дрожь.

— Прошу тебя, — тихо проговорила она, — давай немедленно поедем домой.

Окликнув Манало, Сэмюел указал на каноэ, и Леда вся съежилась.

— Неужели мы должны ехать в этой утлой посудине? — с опаской спросила она.

Сэмюел крепче прижал ее к себе.

— Акула уже уплыла, так что бояться нечего.

Леда глубоко вздохнула.

— Надеюсь, ты и прав, но проблема в том, что я хочу забрать невестин столик. Мистер Доджун, будьте добры принести его; возможно, ножку еще можно починить.

Доджун картинно поклонился:

— Я чинить стол, миссис Самуа-сан. А вам желаю счастье и удача.

— Вот и замечательно, — кивнула Леда. — И еще мне хотелось бы поблагодарить вас и мистера Манало за то, что вы так вовремя пришли к нам на помощь.

Доджун отвесил Леде и Сэмюелу низкий поклон — видимо, в знак уважения.

— Хороший жена, Самуа-сан. Такой жена сумеет угодить тебе.

Сэмюел задумался — подобной похвалы он еще ни разу не слышал от своего учителя.

— Так вы не поедете с нами? — неуверенно спросил он.

— Позже вы пришлете за мной Манало. — Доджун улыбнулся. — Когда будет готов невестин столик.

Сэмюел кивнул:

— Хорошо, желаю вам удачи.

Леда сидела в каноэ напротив Сэмюела, крепко прижав руки к бокам, и лишь когда они доплыли до берега, не встретив по пути ни единой акулы, немного расслабилась.

На берегу их поджидал Шоджи — тот самый мальчик-рыбак, который, сидя в лодке, следил за жестянками на рисовых полях и подавал их звяканьем сигналы Сэмюелу: одно позвякивание служило знаком того, что к ним приближается кто-то из людей Икено, два говорили о приближении незнакомца, три — Доджуна. Шоджи с готовностью вошел в воду и принялся помогать вытаскивать каноэ на илистый берег.

Леда терпеливо ждала, когда запрягут лошадей в коляску; ее волосы, выбившиеся из прически, липли к лицу, шляпы, полагающейся благовоспитанной леди, на ней не было, но все это сейчас казалось ей совсем не важным.

Сэмюелу больше всего на свете хотелось подойти к ней, заключить в объятия и крепко прижать к себе, но он не позволил себе этого и тут же приказал Шоджи, явно беспокоившемуся о Доджуне, продолжать наблюдение.

Мальчик бесшумно прошел к тропинке, ведущей в кусты, и исчез из виду, а Манало без всяких приказаний направился назад к каноэ.

Теперь, когда все необходимое было сделано, Сэмюел наконец позволил себе подойти к жене и крепко обнять. Леда дрожала так сильно, что у нее подгибались колени. Схватившись за его рукав, она спрятала лицо у Сэмюела в груди, а он гладил ее, укачивал, ласково шептал что-то ей на ухо.

— Все хорошо, моя смелая женушка, моя отважная девочка. Теперь мы всегда будем вместе. Ты ведь тоже этого хочешь, верно?

— Да. — Леда бросила на него выразительный взгляд из-под полуопущенных ресниц. И еще я бы очень хотела, чтобы на нашем пути больше не встречалось приключений, подобных тому, которое мы только что пережили.

Когда они вернулись домой, Леда сразу же заметила, что все садовники, работавшие возле дома, исчезли. «Поднимающееся море» опустело; лишь высокие белые колонны, освещаемые лучами послеполуденного солнца, по-прежнему отбрасывали четкие тени на веранду.