Про Анну Иоанновну говорят — «грубое время, грубые нравы». А как вам нравятся потехи Петра Великого? На Святках в 1694 году Москва была напугана до полусмерти скоморошьим царским выездом. Петр женил шута Тургенева на дьячей жене. И не поймешь сразу, в шутку женили или всерьез, потому что поезд сопровождали бояре, окольничие, думные, словом, лучшие люди государства. Заправляли всем «птенцы гнезда Петрова». Ехали на собаках, козлах, свиньях, в платьях из мочал и лыка, в сапогах, плетенных из соломы. И все это с шумом, смехом, матом и глумливой музыкой. Петр любил «пошутить». Его непомерные возлияния непременно сопровождались унижением подданных, глумлением над церковью, откровенной жестокостью и прочей гадостью. А наутро царь вставал с похмельной головной болью и начинал вершить государственные, в большинстве своем вполне разумные дела.

Но вернемся к шутам. Не стоит говорить о безродных калеках и карликах, о сенных девках, которые могли нести всякую чушь в течение двадцати часов кряду — их имена поглотила история. Остановимся на людях знатных, которые надели шутовской колпак в наказание, но при этом считались на должности, скопили деньжат и умерли в полном достатке. Гвардеец лейб-гвардии Балакирев, например, претерпел по делам политическим многие нужды, попал в шуты, а умер в возрасте девяноста шести лет.

Самым известным из шутов из-за свадьбы в Ледяном доме стал князь Михайло Голицин по прозвищу Квасник. Потомок Гедимина и внук опального Василия Голицына, фаворита царевны Софьи, он в сорок лет удостоился сомнительной чести подавать государыне квас за то, что поменял вероисповедание, а еще за то, что женился по любви. Словом, за непослушание. Он уехал в Италию, там влюбился, принял католичество и был счастлив. Его силой вернули на родину, разлучили с женой, назначили шутом. Потом его насильно женили на калмычке Бужениновой. Она была не карлица, а просто мала ростом. Как ни странно это звучит, их брак был счастливым. Умерла Анна, Голицыну вернули его имение, где он и дожил свой век в сытости и довольстве.

Вот анекдоты того времени, которые приписывают Голицыну:

«Один генерал жаловался Голицыну, что женился на молоденькой, но, к сожалению, уже не может надеяться на потомство. Голицын ответил:

— Надеяться вы, конечно, не можете, но всегда должны опасаться».

«Бирон спросил Голицына, что думают о нем люди?

— Ваша светлость! Одни почитают вас Богом, другие сатаной, но никто человеком».

Шут Никита Волконский, особо почитаемый императрицей за глупость, пострадал из-за жены. Князь Волконский был женат на Аграфене Петровне, урожденной Бестужевой-Рюминой. Друзья звали ее Асечкой. Семейная жизнь молодой женщины не сложилась, но она была живым и общительным человеком, а потому образовала в своем доме, как сказали бы позднее, салон. Молодые люди собирались у нее по вечерам, разговаривали, попивали квас, сбитень и рейнское, танцевали, сплетничали. Салон Асечки посещали весьма интересные особы, был среди гостей, например, всем известный «черный арап» — Абрам Ганнибал.

Асечка имела чин гофдамы Екатерины I, а потому была в курсе всех дворцовых сплетен. Она-то и принесла друзьям обжигающую новость: Меншиков замыслил женить наследника Петра Алексеевича — мальчику всего десять лет! — на своей дочери Марии. Салон вначале охал, ахал, потом ерничал, и едко. Меншикову донесли об этой болтовне. Салон был разогнан, потом само собой появилось словечко «заговор». За власть боролись люто, кто там разберет — был ли на самом деле заговор или просто пустая болтовня. Скорее всего, второе. Но расправились с молодежью круто: Асечку в монастырь, салонных гостей в ссылки, а князя Никиту, беспечного мужа, в шуты.

Теперь о Педрилло. Звали его Пьетро Мира. Он приехал в Россию из Неаполя для пения ролей буфф и игры на скрипке. Вначале он делал то, зачем явился, то есть пел и играл в театре. Зарабатывал на жизнь, хотя и не особо много. Но однажды государыня решила завести при дворе итальянскую оперу и поручила Пьетро завербовать труппу. Из Неаполя приехал композитор Франческо Арайа. Все получилось, и труппа собралась достойная, и постановку осуществили по всем правилам. Опера Арайи «Сила любви и ненависти» была благосклонно принята двором, но Пьетро в дым разругался с чванливым композитором, после чего остался не у дел. Однако государыня о нем не забыла. Его позвали во дворец и назвали Педрилло…

Новая должность вовсе не казалась ему унизительной. Он был артистом и мог позволить себе не драться до синяков с карлами и кудахтать курицей, а дурака валял по вдохновению. Главной его задачей было услаждать чувства великих игрой на скрипке, угадывать желания императрицы и фаворита, всегда пребывать в хорошем настроении и, если надо, занять место за карточным столом. В картах Педрилло был мастак, и скоро стал любимым партнером государыни.

И еще он был великий озорник и острослов. Вот знаменитая история с козой. Что тут ложь, что правда, неизвестно, но рассказывают, что у Педрилло была очень неприметная, скучная жена, прозванная кем-то Козой. Бирон решил посмеяться над шутом и спросил прилюдно: «Правда ли, что ты женат на козе?» Итальянец расхохотался: «Истинно так, ваша светлость. Моя коза брюхата и скоро должна родить. Смею надеяться, что ваша светлость не откажется подарить что-либо младенцу-козочке на зубок.»

Шутка была подхвачена двором, и состоялось фантастическое действо. Кто говорит, инсценировали свадьбу с живой козой — эдакая мистерия в античном, до крайности неприличном виде. Другие утверждают — не свадьба, а представление «младенца» публике. На сцене рядом с живой козой возлежала крохотная козочка. Одно точно — Педрилло обогатился за этот вечер. Государыня сделала щедрый подарок «младенчику», свита вынуждена была последовать ее примеру.

Заметим, что после смерти Анны Педрилло вернулся на родину богатым человеком. Вот пара шуток, которые приписывают Педрилло:

«Некая очень худая танцовщица выступала в номере поочередно то с мужем, то с любовником. Педрилло сказал со смехом:

— Две собаки дерутся за одну кость!»

И еще:

«Педрилло под общий хохот вступил в спор с вельможей и, конечно, переспорил его.

Вельможа воскликнул в сердцах:

— Замолчи, или я спрячу тебя в карман! (Итальянец был маленького роста.)

Шут ответил:

— Не лучше ли тебе спрятать меня в своей голове? Там много пустого места».

Ну а теперь вернемся к Миниху. Что могло связывать всесильного фельдмаршала и царского шута? Миних познакомился с Педрилло еще до его шутовской должности. В России всякий иностранец смотрит на другого иностранца как на своего человека. Мало ли как дальше повезет, иной из конюхов сразу в фавор, другой совсем не преуспеет, но пока мы все одним мирром мазаны. Миних никогда не позволял себе унижать достоинство Педрилло. Он вообще не любил этот скомороший балаган и терпел его только по необходимости, а с Педрилло обращался точно так же, как в бытность последнего артистом оперы. И, как показало время, имел с этого кой-какой навар. Шут и произнес это точное слово — «подкуп».