Помимо этой лаборатории в Техасском университете в Остине есть Центр исследований алкоголя и зависимостей Вэггонера. «Иногда я хожу на их заседания и семинары – они все погружены в молекулы, в биологию. Мы говорим на разных языках, читаем разные журналы, используем разные методологии, – говорит Фромме. – Я считаю, что влияние алкоголя на человека невозможно объяснить, изучая клетки или экспериментируя на животных, потому что здесь изначально задействованы другие факторы». Я высказываю предположение, что их алкогольные вечеринки проходят весьма своеобразно. «Мы просто не говорим о работе», – отвечает на это Фромме.

Лишь спустя десятилетия после того, как Марлатт начал изучать связанные с алкоголем ожидания, такие исследователи, как Фромме, начали немного лучше разбираться в этом вопросе. Ожидания тех, кто надеется на позитивное влияние алкоголя – например, считает, что благодаря ему они станут более общительными или будут более успешно заниматься сексом, – чаще всего оправдываются. Обратное тоже верно: если вы считаете, что алкоголь сделает вас более агрессивным или побудит делать то, в чем вы потом раскаетесь, – вероятно, ваш вечер окажется не слишком удачным. Набор присущих вам ожиданий зависит от того, какая модель сформировалась у вас в результате раннего опыта, от влияния средств массовой информации и усвоенного вами поведения родителей, если они были пьющими.

Следующий набор опытов Фромме призван перекинуть мост через исследовательский каньон. Шесть лет она изучала поведение студентов Техасского университета при принятии алкоголя, используя при этом тщательно составленные самозаполняемые анкеты. Сегодня у Фромме есть данные о поведении 2000 молодых людей – начиная со времени, когда они еще жили с родителями, и заканчивая периодом после получения диплома. Теперь она собирает слюну своих подопытных и секвенирует определенный набор генов, от которого, похоже, зависит потребление алкоголя. На момент нашей с ней встречи на генотипирование отправлены первые 500 образцов. «Мы думаем, что результаты исследования покажут, что полиморфизм гена – переносчика серотонина связан с седативным (снотворным) действием, а два других гена – GABRA2 и OPRM1 – отвечают за возбуждающее действие», – говорит Фромме. Разные фенотипы по-разному реагируют на алкоголь, и их реакции помогут предсказать (гипотетически) долгосрочное воздействие алкоголя с точки зрения неадекватности поведения и возникновения зависимости.

Фромме считает, что в итоге результаты ее исследований в баре-лаборатории и исследовательской работы с использованием анкет нужно будет сопоставить с результатами генетического анализа и с данными, полученными другими учеными, работающими с медицинской визуализацией (такими, как Митчелл), или с более высокими уровнями алкоголя в крови, чем Фромме может добиться в условиях своей лаборатории. «Я действительно считаю, что ответ можно получить только при помощи совместного использования всех этих разных подходов, которые, как я надеюсь, помогут нам прийти к единому выводу, – говорит она. – Но я занимаюсь этим вот уже тридцать лет, а белых пятен все еще очень много».

Итак, то, что происходит с людьми, когда они выпивают, – даже в случае умеренного, социального пьянства – очень и очень индивидуально, многогранно и зависит от культурных норм и контекстов, а также от конкретных обстоятельств – таких, как обстановка и время суток. Иными словами, ученым остается здесь только пожимать плечами.

В 1983 году репортер Леонард Гросс в своей книге с еще одним замечательным названием «Слишком много – это сколько? Результаты социального пьянства»[435] решил проанализировать совершенно конкретный аспект данной проблемы. Нельзя сказать, что ему удалось исчерпывающе ответить на поставленный в названии вопрос, но он привел презабавный комментарий, который произнес сенатор штата Миссисипи, когда в 1958 году его спросили о его отношении к виски:

Если, говоря «виски», вы подразумеваете дьявольское варево, ядовитое зелье, кровавого монстра, оскверняющего невинность и в буквальном смысле отбирающего хлеб у маленьких детей, если вы говорите о греховном напитке, который сбивает христиан с пути добродетельной и достойной жизни и повергает в пучину отчаяния и унижений, стыда и беспомощности, который лишает людей надежды, – если так, то я, конечно же, всем своим существом протестую против этого зелья.

Но если, говоря «виски», вы имеете в виду вещество, которое питает задушевную беседу, философское вино, напиток, который хорошие друзья пьют, собравшись вместе, – тот, что заставляет их сердца петь, губы улыбаться, а глаза светиться теплым светом; если вы говорите о рождественских поздравлениях, если вы подразумеваете бодрящий напиток, который придает пружинистость походке старца, если вы имеете в виду напиток, который позволяет человеку приумножить свои радость и счастье и забыть – пусть ненадолго – великие трагедии, потери и сожаления своей жизни… Если вы говорите о напитке, от продаж которого в нашу казну текут неисчислимые миллионы долларов, идущие на заботу о наших детях, о наших стариках, о больных, слепых и глухих; которые мы можем потратить на строительство дорог, больниц и школ, – если именно этот волшебный напиток вы имеете в виду, то я целиком и полностью становлюсь на его сторону.

Такова моя позиция. Я от нее не отступлюсь. И не пойду на компромиссы[436].

Здравствуй, утро! Сегодня оно совсем не доброе…

Свет из окна – он такой… светлый. Ради стакана воды вы готовы на убийство, а вот еда, скорее всего, убьет вас. Ваши внутренности воюют друг с другом. Все ближайшие события должны происходить в туалете. А еще вы почему-то не можете вспомнить, как определять время по будильнику с прикроватной тумбочки, хотя вы припоминаете, что раньше эта задача не вызывала больших затруднений.

Вы страдаете как минимум от двух из следующих симптомов: го ловная боль, тревожность, понос, потеря аппетита, озноб, разбитость и тошнота. Вы, скорее всего, обезвожены и чувствуете некоторую заторможенность – вы медленнее соображаете, а ваша координация ухудшена. Что ж, мой друг, сомнений нет – у вас похмелье.

У ученых для этого состояния есть более таинственное название – veisalgia – от греческого слова, означающего «боль»[437]. В Скандинавии его зовут kveis, что в переводе с норвежского значит «беспокойство после невоздержанности». Вполне похоже на правду.

Могло быть и хуже: похмелье бывает настолько тяжелым, что вызывает потерю контроля над сознанием – так называемый синдром Эльпенора, названный так по имени моряка из «Одиссеи». В ночь перед тем, как Одиссей со своими соратниками должен был покинуть остров Цирцеи, Эльпенор напился и заснул на крыше ее дворца. На следующий день, в разгар приготовлений к отплытию, он проснулся и, из-за нарушенной ориентации в пространстве, упал с крыши и умер. Команда корабля не заметила отсутствия Эльпенора и подняла паруса[438]. Позже Одиссей повстречал беднягу в подземном мире, где тот умолял его вернуться на остров и похоронить его тело в безымянной могиле – поскольку очень стыдился всего произошедшего. Возможно, вам это чувство тоже знакомо.