Я спросил Гиммлера, будет ли эта империя управляться из Берлина; если да, то европейские народы могут отвергнуть приглашение.

– Намерения фюрера совершенно иные, – ответил он. – Фюрер – истинный австриец и знает, какие силы скрепляют империю. Он уже высказывался против берлинской системы управления всем на свете.

Правильные методы управления империей могут возникнуть лишь в ходе естественного процесса, – заявлял Гиммлер, имея в виду процесс создания Британской империи. Для этого необходим сильный центральный орган; для германского народа подобным органом могут стать ваффен-СС.

Я ответил, что включение представителей других наций в ваффен-СС может на какое-то время отвлечь внимание людей, но совершенно невозможно представить, чтобы подавляющее большинство населения этих стран приняло точку зрения Гиммлера; противников этой идеи всегда будет гораздо больше.

Полевая штаб-квартира

10 сентября 1942 года

Я по-прежнему имел в виду угрозы Гиммлера в отношении Финляндии, прозвучавшие на его переговорах с Виттингом и Рюти в августе и сентябре 1942 года, когда разговаривал с Бергером о замыслах Гиммлера относительно Швеции и его планах по созданию военно-крестьянских поселений на территории до Урала при одновременном сохранении за коренным населением подчиненного статуса. Я напомнил Бергеру о планах переселения целых народов в юго-восточной Европе и в других регионах. Я хотел знать, в какой мере все эти замыслы – просто фантазия, а в какой они обдумываются серьезно. И действительно ли их разработчики ясно представляют себе последствия всеобщего подавления прав человека и культуры, что в итоге приведет к гибели самой Европы?

– Такие разговоры может вести лишь человек, чей разум застрял в эпохе героических легенд и примитивных мифов, – ответил Бергер. – Это все равно что сидеть перед средневековой картой и расчленять страны, руководствуясь лишь своими желаниями, не замечая перемен, которые с тех пор произошли в мире. Ведь по крайней мере пятьсот лет в Европе имели значение лишь две вещи: преходящая власть князей и духовная власть церкви и папы. Именно они в своем кругу определяли политику любой страны, решали вопросы войны и мира, не советуясь с окружающими их народами. Но с тех пор возник новый фактор: сами эти народы, живущие своей жизнью.

Промышленность вытеснила ремесленников, всемирная торговля подчинила себе национальную экономику. Власть ускользнула из рук бывших государей именно потому, что они так и не поняли этого. Наполеон – последний человек, хотевший объединить Европу, – разобрался в этом лишь наполовину, и именно поэтому его постигла неудача. Мы тоже обречены, если не поймем этого и не будем действовать соответственно. Боюсь, что Гиммлер этого не понимает, несмотря на его обширные исторические познания.

Полевая штаб-квартира

11 сентября 1942 года

Бергер заявил, что новую Европу может создать лишь добровольческое движение; а такое движение способно появиться лишь в результате чрезвычайных событий, влияющих на все народы вне зависимости от того, нравится им это или нет. Одним из событий такого рода может стать оборона Европы от идей, влияний и концепций, противоречащих присущему ей образу жизни. При подобной обороне не могут не родиться конструктивные идеи. Мы живем в эпоху, когда необходима такая защита от большевизма, от давления этого древнего азиатского духа, который угрожает Европе с 1917 года. Нельзя, чтобы одна лишь Германия несла бремя этой борьбы; молодежь Европы должна сражаться вместе с ней. Германский же вермахт – армия немецких земель, и он может принимать европейских добровольцев лишь в ограниченной степени.

– Однако ваффен-СС, – продолжал Бергер, – служат не только оборонительной силой, но и стоят в авангарде идеи. Поэтому в ваффен-СС найдется место для добровольцев из всех стран. Перед нами – начало новой Европы.

– Гиммлер говорил мне что-то в этом роде, – сказал я, – но все это звучало как университетская лекция.

– Я – старый солдат, – сказал Бергер, – и не умею ярко говорить. Но как боец, сражавшийся в первых рядах во время двух мировых войн, говорю себе: если человек из одной страны служил рядом с человеком из другой страны, между ними завяжется дружба на всю жизнь, которая содействует взаимопониманию двух народов.

Такие рассуждения привели Бергера в 1940 году к тому, что он предложил Гитлеру создать европейское добровольческое формирование в рамках ваффен-СС. Бергер получил разрешение на это, а в качестве организационного штаба была создана «Германская контрольная служба». Бергер назначил в начальники штаба швейцарца, чтобы избежать каких-либо политических интриг. В этом штабе всегда были представлены различные нации; сейчас в его состав входили голландцы, фламандцы, валлоны, французы, норвежцы, датчане, эстонцы, латыши, швейцарцы, шведы. Европейские добровольцы не должны были иметь никакого сходства с Иностранным легионом. Иностранный легион означал бы смерть европейского идеала.

Я усомнился: хватит ли доброй воли, чтобы не допустить превращения этой организации в подобие Иностранного легиона?

Бергер объяснил:

– Признание того факта, что они сражаются за Европу, обеспечит им нравственную цель и почетный статус.

У добровольцев есть свои капелланы – католические, протестантские и православные; свои священнослужители есть и у мусульман. Кроме того, добровольцы имеют обязательства перед своими семьями, что является полной противоположностью порядкам в Иностранном легионе. Наконец, им обещают, что объединение Европы не затронет языка, религии, культуры и обычаев конкретной страны. Европа не будет насильно превращена в единое государство, а скорее станет федеративным союзом, менее жестким, чем даже та конституция, которую Бисмарк дал германским государствам в 1871 году. Централизации подлежит оборона Европы и полицейская организация. Ставя Бергеру такие условия, Гитлер поместил в ту же категорию и внешнюю политику. Бергер показал мне устав, написанный на разных языках, в котором объявлялось, что добровольцев ни при каких обстоятельствах не заставят воевать против их собственных стран, и поэтому в случае неудачного исхода войны добровольцев нельзя будет обвинить в том, что они предали свою страну.

– Но именно это происходит, – ответил я, – потому что мир смотрит на этот вопрос по-другому. Вы сами признали, что Гиммлер – теоретик. Сейчас же я знакомлюсь с другим теоретиком, в чем он сам признается, – и зовут его Бергер.

– Как солдат, я солидарен с европейскими солдатами. Французские добровольцы носят Железный крест рядом с орденом Почетного легиона, пусть они и получили последний, сражаясь против Германии. Две орденские планки из двух разных стран, которые их владелец гордо носит на груди, – вот что будет в новой Европе! Возможно, что теории дипломатов погубят достижения наших солдат. Вот и все, что я могу вам сказать по поводу теорий. Вполне может быть, что эти господа так все устроят, что Европа останется столь же разобщенной, какой была до войны.

– Так сперва избавьтесь от этих ужасных теоретиков, которые все портят, – ответил я, – включая и теоретиков из СС. Тогда у вас, может быть, что-нибудь и выйдет, а идея с европейскими добровольцами получит здравую основу. И вы получите право говорить с внешним миром от имени Европы.