Позади тихонько стукнула дверь, народ завозился, пропуская вошедшего. Март оглянулся. Это был Петцер, он тихо, стараясь не производить шума, подошел, пожал руку Марту, потом Тригасу и сел на подставленный стул.

Потом Норис читал еще, потом читали другие, стихи были лучше и хуже, но почти все незнакомые, потом принесли гитару, и тоненькая женщина стала петь какие-то никогда не слышанные Мартом песни — оказалось, это Гейне, — и лишь через несколько часов все стали понемногу расходиться. Наконец остались только Петцер, Март и Тригас.

— Слушайте, Леопольд, — сказал Март, — как вам не стыдно? Вы такое — от меня скрывали! Я как свежим воздухом подышал.

— Вы по делу? — спросил Петцер.

— Даже по двум, — уточнил Тригас. — Во-первых, вами очень интересуется полицмейстер. Сегодня он меня минут двадцать допрашивал, и все вопросы как-то замыкались на вашем учреждении. Кто-то у вас тут умер, да? Короче, я сказал, что ничего не знаю и не желаю знать, но отвязался от него с трудом. Так что имейте в виду на всякий случай. А во-вторых, вот с ним неприятность случилась — прямо при мне.

— Что именно?

— Пти маль, — сказал Март. — В восемьдесят четвертом меня контузило, а где-то с восемьдесят шестого началось. И вот за последние дни — раз пять, наверное.

— Асамид применяли? — спросил Петцер.

— Да, — вздохнул Март. — Или ронтон.

— Это одно и то же.

— А мне казалось, ронтон сильнее, — сказал Март.

— Самовнушение, — усмехнулся Петцер. — Импортный препарат, упаковка красивая… Держите, — он протянул Марту коробочку с таблетками.

— А феназепам есть? — спросил Март.

— Есть. Дать?

— Если можно, конечно.

— Всем все можно, — отозвался Петцер. В столе, где он искал, лекарства не оказалось. — Сейчас принесу. — И он вышел.

— Странный сумасшедший дом, — заметил Март.

— Да? — вмешался Тригас. — А ты чего ожидал?

— То есть как — чего? Это же нормальные люди!

— Поговори на эту тему лучше с Петцером, он тебе объяснит, кто нормальный, а кто нет…

Вошел Петцер, подал Марту еще одну коробочку. Лицо его было озабоченным.

— Доктор, — сказал Тригас, — вот сударь интересуется, насколько ненормальны ваши пациенты?

— Абсолютно ненормальны, — пробурчал Петцер. — Кто же в здравом уме станет читать вслух иностранных поэтов, да еще при посторонних?

— Нет, серьезно, — сказал Март. — Вы что, их так хорошо лечите?

— Их очень плохо лечат. Родственники не настаивают на интенсивном лечении, понимаете ли… То, что вы видели, — это результат плохого лечения и еще худшего воспитания. Ай да Леопольд, подумал Март. А я-то думал — только коньячок да девочки…

— И еще, — не унимался Тригас. — Не из любопытства, а чтобы не навредить ненароком: что у вас тут случилось?

— Да бог его знает, — ответил Петцер. — На территории нашли труп. Кто такой и отчего помер — неизвестно. Даже вскрытие ничего не показало. Сначала думали — наркоман, хотел поживиться…

— А разве бывает так, чтобы на вскрытии — и ничего не было?

— Знаете, я тоже думал, что не бывает, — задумчиво протянул Петцер. — Но прилетал эксперт из столицы, специально вызывали, и мы потом с ним немного потолковали — так вот, он говорит, что существуют яды, не оставляющие никаких следов в организме, и что ядами этими сильно интересуются армия и контрразведка.

— Куда же суется наш бедный полицмейстер? — сказал Тригас.

— Давайте его хором пожалеем, — подыграл Март.

— Знаете что? — посмотрел на них Петцер. — Если вы не торопитесь, то подождите меня немного. Мне два дела надо сделать, это на полчаса. А потом вы меня отвезете в город. Хорошо?

— Разумеется, — согласился Тригас.

— Тут вот газеты и журналы, — сказал Петцер. — Я быстро.

— Юхан, — произнес Март немного погодя, — ты об этом молчал всю дорогу?

— Не только, — ответил Тригас неохотно. — Он мне показывал фотографии — не знаю ли я кого. И там была одна, которая никак не могла к нему попасть. А она попала. Вот я и думал.

— Все равно я с этими не-больными ничего не понимаю…

— Что тут непонятного, — рассердился Тригас. — Ну что тут можно не понять? Отсидеться. Переждать. Частная собственность, полиции или там гражданской гвардии вход заказан. А общественность сумасшедшими брезгует…

Через полчаса, как и обещал, Петцер вошел, с отвращением содрал с себя залитый чем-то халат, больничные брюки и рубашку, бросил их в угол, оделся в цивильное, встал у двери и, явно заставив себя улыбнуться, сказал:

— Я готов, господа!

Господа послушно поднялись и пошли к выходу. В воротах Петцер пропустил их вперед и еще потолковал о чем-то с охранником. По дороге Тригас опять молчал, а Петцер пытался играть прежнего, ресторанного Петцера, но у него плохо получалось. Его высадили у почты и свернули к отелю.

В отеле царило необычное оживление, швейцар и, кажется, официанты из ресторана переносили вещи постояльцев с первого этажа на второй. Портье, приятель Марта, отдавал распоряжения и громко повторял:

— Господа, просим прощения за неудобства, это временно.

Господа, в связи с реконструкцией отеля…

— Что, ремонт? — спросил Март, подходя.

— Не совсем, — сказал портье. — Вас это не коснется. Только первый этаж. Вас же, господа художники, я приглашаю сегодня на торжественный ужин по случаю приобретения мною городского отеля.

— Поздравляю, — поклонился Март.

— Да-да, — как-то очень рассеянно сказал портье, то есть хозяин. — Теперь мы развернемся…— Морда его сияла.

— Вот и еще один обрел смысл жизни, — усмехнулся Тригас, поднимаясь по лестнице.

— Не богохульствуй, Юхан, — сказал Март.

— А почему бы нет? — пожал плечами Тригас. — Почему бы мне не побогохульствовать?

— Потому что все равно не поможет. Ты пойдешь на этот ужин?

— Обязательно пойду. Искупаться в сливках здешнего общества — нет, такой случай упускать нельзя.

В номере кто-то побывал. Причем этот кто-то очень старался не оставить после себя следов, но профессиональная память есть профессиональная память, и Март видел, что коробки с красками стоят чуть-чуть не так, как стояли, и дверца шкафа, остававшаяся приоткрытой, почти затворена. Он перебрал вещи, документы — ничего не пропало. Тогда он сел на подоконник и задумался. Странный сегодня день. Странный сумасшедший дом, где читают стихи и где пациентов не лечат, и странный доктор Петцер, и очень странный Тригас — очень странный Тригас. Ну ладно, мутант, с кем не бывает… Но что это за фотографию такую ему мог показать полицмейстер? Выходит, есть что-то неспокойное в прошлом Тригаса… как, собственно, и в любом прошлом. Это потом все подравнивается и подгоняется в соответствии с текущим моментом. Поэтому сейчас мы имеем преуспевающего халтурщика-монументалиста, свободного художника, не так давно вернувшегося из Киото, где он изучал японскую живопись в течение семи лет. И в биографии его оставлены только те нити, которые намотаны на сегодняшнего производства гвоздики с блестящими шляпками. И нет и не может быть там места каким-то фотографиям, которые не должны попасть в руки полиции, а вот попали. А может, и не было никакой фотографии и он просто выдумал все это, чтобы от меня отвязаться? Вряд ли, я бы почувствовал. А если он говорит правду — он что, мне доверяет? С чего бы это? Наконец, знает он, кто я, или просто тогда оговорился спьяну? Как мне с ним себя вести? Ни черта не знаю и не понимаю. И какого дьявола делать у меня обыск? Увижу полицмейстера — так прямо и спрошу. Или не стоит нарываться?