– Не от Павла, – ухмыльнулся Григорий-второй. – От Пантелея. Там, где я живу, Жданов один и он – Пантелей. Я ведь тоже чужой в данном мире, так же как вы со своим отрядом. Но с другой стороны, никакие мы не чужие друг другу, раз делаем общее дело. Здесь сработали мы, в моем мире сработает другая команда дублей. Все в порядке. А Панте… да и ваш Павел, наверное, заброшены в схрон, то есть куда-то в одну из «усохших» Ветвей времени, где «хирурги» строят свой Ствол. Вернее, Антиствол. Жданов должен найти это сооружение, а мы должны присоединиться к нему. Это все, что я знаю.

– Ясно, – кивнул Ивашура. – Не будем терять времени… хотя никто мне, по существу, так и не объяснил, что такое время. Пора идти на помощь Павлу.

– Подождите, – вспомнил вдруг Григорий-первый. – А где Ромашин? Комиссар? Ведь это его заслуга в том, что мы уцелели, дошли и встретились.

– Он ранен, – нехотя ответил Григорий-второй.

– Серьезно?

– Отравлен. Цианон.

Наступило молчание.

– Кто? – сдавленным голосом проговорил Полуянов. – Кто его?..

– Это произошло случайно, во время боя с одним из «санитаров».

Марич, который знал, что ничего случайного в этом далеко не лучшем из миров не существует, похлопал Федора по плечу:

– Не стоит обсуждать эту тему, не время. Ромашин будет жить, будьте уверены. Вам действительно пора.

– А Златков? – упрямо сдвинул брови Белый-первый. – Он ведь тоже собирался лично проводить нас, объяснить суть воздействия хроноускорителя.

– Он тоже ранен, лечится.

– Интересные тут у вас проблемы решаются, – покачал головой Ивашура. – Хотел бы я встретиться с этими вашими… комиссаром и ученым. Прощайте, эмиссар. Или вы с нами?

– Нет. – Марич отступил на шаг. – Мой дом здесь, хотя я и сподвижник Тех, Кто Следит. Да и напутешествовался, знаете ли, хватит.

– Тогда прощайте. Прощайте все, друзья. До встречи во Вселенной.

С этими словами Ивашура обнял женщин, подтолкнул их к проходу в обломках стен, зашагал следом. За ним потянулись Костров и Полуянов. Белый-первый протянул руку Белому-второму, обнял, шепнул на ухо:

– Ты тут разберись, в чем дело, почему Ромашин и Златков оказались выключенными из процесса в самый нужный момент.

– Разберусь, – железно пообещал дубль.

Марич, догадывающийся о причине выключения комиссара из конечной стадии борьбы за сохранение Ствола, промолчал. В этой Ветви времени, которой принадлежали Солнце, Земля, Брянские леса, хроноускоритель, – стратегию и тактику Игры определяли не «хронохирурги», а Те, Кто Следит. А они умели организовывать случайные происшествия.

…И ширится вокруг безжизненная гладь,

И берега тускнеют, отдаляясь…

Напоенные прохладой строчки чьих-то стихов всплыли в темном пространстве головы, повторились многократно гулким шепотом, заставили вспомнить лето, море, ветер… и Павел ощутил себя стоящим на твердом полу в блестящем спецкостюме, с мечом в правой руке и чьей-то ладонью в левой. Рядом стояла незнакомая красивая девушка, почти девочка, с волной светлых волос, перехваченных лентой, с лицом испуганным, но оттого еще более красивым, стройная, одетая в необычный, знакомый по историческим фильмам наряд: охотничий кафтан, подпоясанный кушаком, кожаные штаны, мягкие сапожки со слегка загнутыми носами, за плечом лук и колчан со стрелами.

– Где мы? – низким голосом с необычным акцентом спросила девушка, старательно пряча страх в глубине больших голубых глаз.

И тогда Павел вспомнил, кто есть он сам и кто стоит рядом. Это была Ясена, девочка-россинка из далекой Ветви времени, где жили люди и разумные медведи – медвяны. Не отвечая на вопрос, Павел огляделся.

Трансгресс высадил их в довольно странном месте.

Они стояли на голом трещиноватом холме с белесой высохшей травой. Холм являл собой часть бугристой равнины, которая всего в радиусе километра была ограничена чем-то похожим на приплюснутый купол из матового стекла или полиэтиленовой пленки. Купол источал тусклый желтоватый свет, не дающий теней. Ажурная черная труба трансгресса боком касалась вершины холма, на котором стояли Жданов и Ясена, и уходила в обе стороны, исчезая в стенках купола. В этом мире тишины и неподвижности почти ничего не росло, если не считать высохшего до белизны кустарника, стелющегося в лощинах между холмами, напоминающего мотки проволоки или кораллы.

Но дышалось в этом мирке на удивление легко, а сила тяжести не превышала земной.

– Куда мы попали? – переспросила притихшая Ясена, не торопясь вынимать ладонь из руки Павла.

– Разберемся, – улыбнулся он. – Здесь никого нет, не бойся.

– Я и не боюсь, – вспыхнула девушка, выдергивая руку, и демонстративно отошла на несколько шагов.

Павел обвел внимательным взглядом череду холмов, пожал плечами. Если трансгресс выбросил их здесь, значит, в этом был смысл. Не стоило задавать риторические вопросы, следовало выяснить все самим. Хотя, с другой стороны, можно было, не прилагая никаких усилий, соединиться с информом трансгресса и у него узнать, где они оказались. Однако делать этого Жданов не стал. Что-то мешало ему: не гордость и не равнодушие, – ощущение скованности, порожденное присутствием трансгресса. Словно внутри ажурной трубы сидел некто холодно-рациональный и ждал, что предпримет человек, пользующийся доверием Тех, Кто Следит.

Вокруг не было ни одной живой души, кроме Ясены, не шелестела трава под ветром, не порхали насекомые, мир был неподвижен, сер и скучен, но чувство ожидания росло, Павлу активно не нравилась подобная тишина, и он наконец не выдержал. Со свистом крутанул меч вокруг себя, как бы обвив тело спиралью защитного приема, и почти прокричал, заставив Ясену вздрогнуть:

– Эй, кто здесь? Выходи!

– Спасибо, – раздался ниоткуда – ни сверху, ни снизу, ни сбоку, а как бы со всех сторон сразу – гортанно-скрежещущий голос, и рядом с Павлом проступила, уплотняясь на глазах, фигура человека в плаще из металлических пластин, с головой, прятавшейся под необычной формы шлемом, напоминающим голову насекомого и ящера одновременно. Что это могла быть и «родная» голова существа, Павел не подумал, ему почему-то показалось, что это шлем. Впрочем, было ли так на самом деле, он так никогда и не узнал. Гость человеком явно не был.

На соседнем холме проявилась из воздуха, как проявляется изображение на фотобумаге, некая бурая, с черными прожилками масса, сформировавшаяся в двадцатиметровую громаду, больше всего напоминавшую гигантский черепаший панцирь.

– Извините, – проронил гость небрежно, – это мой перемещатель. Ничего, если он тут меня подождет?

– Ничего, – великодушно разрешил Павел, одновременно прощупывая ауру незнакомца, но никаких негативных токов не ощутил. Гость излучал в пси-диапазоне, и очень мощно, однако в его ауре не таилось угрозы, злобы, презрения или высокомерия. Он скорее был равнодушно-вежлив и – совсем немного – заинтересован встречей, хотя в этом интересе было больше флегмы и ленивого каприза.