Во дворе грум уже держал за поводья лошадей, едва справляясь с ними, так как животные вырывались, напуганные грохотом и огнем. По стенам бегали лучники, в мгновение ока опустошавшие свои колчаны, а со всех сторон сотни людей выливали ведра воды на пылающие крыши и галереи. Рыцари герцога Гульфа укрепляли стены и башни на западе и уже вели первые рукопашные бои с врагами, которым удалось все-таки забраться наверх при помощи кошек и лестниц. Глухой рев, подобный звериному рыку, время от времени раздавался над замком, а вслед за этим огромный камень или пылающий шар падал на стены и крыши, разбивая их вдребезги.

Они спустились в подвал и шли по длинному и глубокому туннелю, освещенному факелами, пока не добрались до овального грота с высоким потолком, с которого свисали сталагмиты. На полу грота была выложена драгоценными камнями роза ветров, точно такая же, как и в запечатанной комнате, она указывала восемь направлений — и восемь тайных ходов, каждый из ходов вел к одному из восьми замков, окружавших крепость герцога Гульфа, и за пределы долины. Гримпоу недоумевал, кто мог вырыть под землей эти бесконечные дороги, похожие на темные гигантские норы.

— Почему бы всем не убежать по этим ходам и не бросить замок до того, как барон де Вокко и король Франции нападут? — спросил юноша у Сальетти, в последний раз пытаясь убедить того уйти с ними.

— Мой дорогой друг, рыцарь не всегда вправе выбирать себе судьбу, — сказал Сальетти, крепко обнимая Гримпоу.

Затем он подошел к Вейнель и поцеловал ее в губы так, что их дыхание смешалось, словно они желали обменяться душами. Сальетти предчувствовал, что, возможно, это последнее воспоминание о возлюбленной, которое останется у него.

— Вам пора уходить, — произнес он с печалью в голосе, высвобождаясь из объятий Вейнель. — Идите в сторону Метца, всегда на запад. И не забудьте, что если на утро третьего дня я и не приду в дом Умиуса, не ждите меня и отправляйтесь по Незримому Пути.

С этими словами он ударил посильнее лошадей, чтобы Гримпоу и Вейнель не увидели слез, которые навернулись ему на глаза.

Герцог Гульф со своими рыцарями все еще сражался на западной стене, когда Радогиль Курнильдон принес тревожную весть. Ораве наемников во главе с Вальдигором Ростволем — рыцарем, которого одолел Сальетти в последней схватке на турнире замков Эльзаса, — удалось захватить дозорные башни нижней крепости, и они вот-вот возьмут укрепление у ворот, а тогда сотни солдат, что стоят у рва с гигантскими таранами и высокими лестницами, без труда доберутся до верхней крепости.

Сальетти спустился во двор, присоединился к рыцарям (многие из них были тамплиерами) и вместе с герцогом Гульфом направился к нижней крепости, чтобы отбить дозорные башни и укрепление, оберегавшее ворота. Если наемникам Вальдигора Ростволя удастся опустить подъемный мост, нижнюю крепость можно считать потерянной безвозвратно.

Лучники отошли ко второй линии стен, но продолжали сдерживать продвижение нападающих, десятками поднимавшихся по лестницам к дозорным башням; многие из них падали в пропасть, заходясь в воплях ужаса, когда стрелы вонзались им в грудь, в шею или в глаз.

Герцог Гульф приказал открыть небольшую дверцу в стене, и его рыцари с яростью бросились на врага, вздымая мечи и потрясая щитами. Сальетти набросился на противников перед дверцей и одним ударом своей Атенеи разбил несколько шлемов и проломил несколько голов. Рядом с ним рыцари герцога падали от стрел и мечей захватчиков, чьи яростные крики потрясали крепость до основания. Герцог Гульф размахивал клинком, беспощадно отрубая головы врагам, а тамплиер Радогиль Курнильдон с той же яростью прикрывал его спину. Но когда он узнал изображение на родовом щите Вальдигора Ростволя — башня, пересеченная вороньим крылом, — то понял, что это тот самый человек, кому барон де Вокко и король Франции предложили крепости Каменного Круга в награду за победу. Тогда герцог мечом проложил себе путь среди толпы воинов и набросился на Ростволя с таким пылом, что тот споткнулся и упал. Клинок герцога ударил прямо в герб рыцаря, как солнечный луч с затянутого тучами неба. Вальдигор Ростволь, все еще лежа на земле, воспользовался этим мгновением и вонзил свой меч в живот герцогу с такой силой, что его кулак погрузился в щель в герцогских доспехах. Сальетти увидел выпученные глаза Гульфа, изо рта герцога хлынула кровь, и владелец замка упал замертво.

Сальетти закричал так, будто в его собственное тело вошла ледяная сталь клинка Ростволя. Сходя с ума от ненависти, он раскидал всех, кто вставал на его пути и мешал добраться до Вальдигора Ростволя.

— Вы своей жизнью заплатите за смерть герцога Остембергского! — вскричал он, когда они встретились перед маленькой дверцей в стене.

Вальдигор Ростволь тут же узнал солнце и луну, герб рыцаря, вызывавшего его на дуэль.

— Так это вы, Сальетти де Эсталья! — процедил он.

— В прошлый раз, когда вы были в моей милости, я подарил вам жизнь. Сейчас можете считать себя мертвецом! — бросил Сальетти.

— Вы бахвалитесь как простой оруженосец! — воскликнул Ростволь и ухмыльнулся. — Тогда вы меня унизили, это правда, но пришло время отомстить.

И он обрушил удар на шлем Сальетти, но тот отразил выпад. Они обменивались стремительными ударами, безграничная ярость Сальетти заставила противника попятиться, его меч с лязгом задел стену. Вальдигору Ростволу удавалось кое-как сдерживать натиск Сальетти, но лоб его блестел от пота, а глаза бегали, будто он видел перед собой саму смерть.

— Вы все еще полагаете, что сможете насладиться вашей победой и завладеть крепостью после того, как убили собственными руками хозяина замков Каменного Круга? — спросил Сальетти, обезоруживая Вальдигора Ростволя стремительным выпадом.

Ошарашенный Ростволь собирался было что-то ответить, но не успел: он беспомощно наблюдал, как Сальетти крепко обхватил рукоять меча обеими руками, поднял клинок до плеч, повернулся, готовясь одним ударом отрубить противнику голову. Наемник почувствовал, как стальное лезвие перерезает ему горло. Боли не было; голова отделилась от шеи и покатилась по земле. Хлынула густым потоком кровь, и свет в глазах Вальдигора Ростволя померк навсегда.

Весь день Гримпоу и Вейнель ехали на запад, не останавливаясь ни поесть, ни отдохнуть, и не перекинулись ни единым словом. Им было грустно, они беспокоились за Сальетти, ведь того могли убить при осаде крепости Остемберг; друзья боялись, что больше его не увидят. Даже то, что им удалось живыми выбраться из тайной комнаты и найти карту Незримого Пути, ничуть не воодушевляло. Сальетти с ними не было — вот единственное, что имело значение. Впереди были два долгих дня ожидания и сомнений, страхов и надежд, покуда Сальетти не прискачет, целый и невредимый, на рассвете третьего дня в дом врача по имени Умиус, расположенный в городе Метце, куда они держали путь.

Попрощавшись с Сальетти в подвалах крепости герцога Гульфа, они двинулись в глубь длинного подземного прохода, освещая себе путь факелами. На низком своде и каменных стенах проступала влага, по проходу гуляло эхо шагов, и казалось, будто в мире ничего больше нет и туннель никогда не закончится. Порой из-под ног прыскали в разные стороны светлячки, напуганные отблесками факелов. Гримпоу чудилось, что они перенеслись ненароком в темное и зловещее царство Аида (брата Зевса и Посейдона), бога из греческой мифологии, о котором он читал в библиотеке аббатства Бринкдум. Одержав победу над титанами, три бога поделили между собой мир: Зевсу досталось небо, Посейдону — море, а Аиду отдали во владение подземный мир. Юноша думал, что, возможно, король Франции и барон де Вокко лелеяли похожие планы. Быть может, после захвата замков Каменного Круга король Франции надеялся обрести тот загадочный предмет, которому легенды приписывали способность даровать бессмертие, а барон де Вокко довольствовался бы присоединением к своим землям Каменного Круга, чью главную крепость он пообещал своему союзнику рыцарю Вальдигору Ростволю — и тот словно превратился бы во властителя подземного мира. Гримпоу не знал, что Сальетти отрубил рыцарю голову и душа Вальдигора Ростволя уже горит в аду.