— Где Парис? — спросила царица.

— Пошел с Еленой посмотреть на Игры.

— Здесь нет служанок. Где слуги?

— Я велела им оставить нас одних.

Андромаха встала и стряхнула пыль со своей одежды, словно приготовившись уходить. Склянку, которую она оставила на столе, девушка бросила в мешок, висящий у нее на поясе.

Тогда, словно солнце рассеяло утренний туман, разум Гекубы наконец прояснился. Лекарство дали Лаодике много месяцев назад. Сильное лекарство. Почему ей не предложили его раньше? Она все поняла. Это означало, что это был дар освобождения, когда боль станет совсем непереносимой. Болиголов! Гекуба положила руку на свое тощее бедро и надавила на плоть. Она ничего не почувствовала. Смерть текла по ее венам. Царица вздохнула.

— Не считай, что меня так легко провести, Андромаха, — сказала она. — Это лекарство сделало меня глупой. О, да, ты отомстила за свою сестру, и это благородно. Я сделала бы то же самое на твоем месте. Ты видишь, что я права: мы очень похожи.

Она посмотрела в зеленые глаза девушки и увидела там только ярость.

— Если бы я считала, что это правда, Гекуба, я бы сама приняла яд. Это не из-за Палесты, хотя, наверное, это следовало сделать, потому что она была милой, любящей девушкой и заслужила лучшего, чем оказаться в твоем мире обмана, предательства и убийства. Это за Одиссея, прекрасного, хорошего и доброго человека, и за Антифона, который стал мне другом, и за тех невинных, которых ты бы попыталась уничтожить.

— Невинных? — переспросила царица с презрением в голосе. — Среди властителей нет невинных. Ты думаешь, Приам оставался бы царем Трои до сих пор, если бы я смотрела на мир такими наивными глазами? Ты думаешь, Троя справилась бы с алчностью могущественных царей, если бы я не имела с ними дело, не подкупала, не соблазняла, не дружила с ними и не убивала их? Ты хочешь жить среди невинных, Андромаха, среди овец? Да, в деревне они проживут долгую и прекрасную жизнь среди истинных друзей, они будут петь и танцевать в праздничные дни, оплакивать смерть друзей и близких. Милые, маленькие овцы. Слезы выступают на глазах. Мы не овцы, глупая девчонка! Мы львы. Мы волки. Мы пожираем овец, бросаемся друг на друга и раздираем на кусочки. Как сделала ты сейчас — и сделаешь снова, когда понадобится.

— Ты ошибаешься, Гекуба, — возразила ей Андромаха. — Может, я и глупая, как ты говоришь, потому что верю в честь, дружбу и бескорыстную верность. Но об этих добродетелях бережно заботятся, потому что без них мы просто животные, которые скитаются по земле.

— Ты притворялась мне другом, — сказала Гекуба, но ее разум начал терять ясность. — Ты лгала и обманывала, чтобы понравиться мне. Это разве честно?

— Я не притворялась, мама, — ответила ей Андромаха прерывающимся голосом. — Ты мне понравилась с первого момента нашей встречи, и я восхищаюсь твоей силой и храбростью. Пусть боги даруют тебе отдых и покой.

— Отдых и покой! Ты глупая, глупая девчонка. Если Одиссей выживет, тогда погибнет Троя.

Гекуба упала в кресло, ее глаза смотрели на голубое небо. Мысли царицы были о планах, разбившихся о берега слабости и ошибок других людей. А затем Гекуба снова оказалась на палубе «Скамандриоса», впереди она увидела золотую фигуру, которая сияла ослепительным светом. Царица решила, что это Приам, и ее охватила радость.

— Куда мы поплывем сегодня, мой господин? — прошептала она.

Приам выделил целый день для оплакивания смерти царицы. Все соревнования прекратили, даже рыночным торговцам запретили продавать их товары. Сотню буйволов, шестьдесят коз и две сотни овец принесли в жертву Гадесу, Хозяину Подземного мира, а мясом накормили тысячи людей, которые собрались на холмах вокруг города. Тело Гекубы отнесли обратно во дворец, завернули в золотые одежды, а затем торжественно положили в покоях царицы.

Верховная жрица Храма Зевса заявила, что смерть царицы оплакивают даже небеса, потому что над городом нависли тучи и большую часть дня лил дождь.

Некоторые жрицы шептались между собой, что смерть царицы — это плохой знак перед свадьбой ее сына, но открыто не высказывались.

Во дворце Полита Агамемнон, царь Микен, узнав о смерти царицы Трои, пытался скрыть свою радость. Гекуба была страшным врагом, ее люди погубили огромное количество микенских шпионов. В прошлом благодаря ее советам Приам много раз менял свои слишком поспешные решения. Без нее царь Трои станет слабее, и Агамемнон с легкостью сможет осуществить вторжение.

Двери в основном зале были закрыты и охранялись большую часть вечера, здесь обсуждались вещи, которые не должны были услышать чужие уши. Собравшиеся цари разговаривали о снабжении и поставках, передвижениях армии и защите города.

Агамемнон слушал их речи и мало что предлагал сам. Он знал, как нужно вести войну, и множество его планов тайно воплощалось в жизнь. Однако не было никакого вреда в том, чтобы другие предлагали свои идеи. Агамемнон позволял им тем самым верить, что их участие в этом деле имеет больше значения, чем на самом деле.

Идоменей говорил подробно, как и Пелей.

Одиссей говорил мало и не возражал против диких идей Идоменея. Даже если царь Итаки был больше рассказчиком историй, чем стратегом, он по крайней мере привлек остальных царей. Вскоре за ним последуют и другие союзники. Шестнадцать правителей решили принять участие в войне, предложив четыреста семьдесят кораблей и около шестидесяти тысяч воинов. Агамемнон посмотрел на Идоменея. Все-таки оставалась возможность, что Приам подкупит золотом царя Крита и тот изменит свое решение под конец. Идоменея всегда можно было купить, предложив более высокую цену. Это было заложено в природе человека, предком которого был крестьянин. Агамемнон перевел свой взгляд на более старого Нестора. Он был не из крестьянского рода, но в его голове также звучала музыка коммерции. Война принесет ему убытки в торговле и доходах. Но он будет на их стороне — особенно теперь, когда Одиссей заявил о своем участии.

Какая это была удача! Царь Итаки в сопровождении пяти охранников прибыл во дворец вчера вечером. Агамемнон пригласил его войти, и они вдвоем уединились в маленькой боковой комнате.

— Я не могу остаться сегодня вечером, — сказал Одиссей. — У меня есть дела, которые я должен закончить. Я просто пришел сообщить тебе, что Итака с пятьюдесятью кораблями и двумя тысячами людей к твоим услугам, Агамемнон.

Царь Микен стоял какое-то время, молча глядя ему в глаза. Затем он сказал:

— Приятно это слышать, но я должен признаться, что очень удивлен.

— Мы еще поговорим об этом, — мрачно пообещал Одиссей. — У тебя есть какие-нибудь планы на завтрашний вечер?

— У меня нет таких планов, которые нельзя было бы отменить.

— Тогда я приду сюда вместе с Идоменеем и Нестором.

— Они тоже с нами?