— Томас! Тащи свои грешные кости сюда!

Взглянув вверх, Томас увидел на колокольне деревенской церквушки Уилла Скита. Он побежал туда, поднялся по лестнице, прошел мимо балки, где когда-то висел колокол, пока жители не сняли его, чтобы не украли англичане, и протиснулся через люк на плоскую крышу башни, где столпилось с полдюжины людей. Среди них был граф Нортгемптонский, весьма насмешливо взглянувший на Томаса.

— А я слышал, что тебя повесили!

— Я выжил, милорд, — хмуро ответил тот.

Граф хотел было спросить, не приложил ли к этому руку сэр Саймон Джекилл, но продолжать эту склоку не имело смысла. Сэр Саймон сбежал, и их соглашение больше не действовало. Граф состроил гримасу.

— Никому не под силу убить щенка дьявола, верно? — сказал он, а затем отвернулся и показал на восток.

Томас увидел в сумерках войско на марше.

Оно было далеко, на другом берегу текущей среди камышей реки, но Томас видел силуэты всадников, повозок, пехотинцев и арбалетчиков, заполнивших все дороги и дорожки. Войско приближалось к стенам города — как сказал граф, Аббевиля, — где через реку был перекинут мост. При виде змеящихся к нему черных полос Томасу показалось, что распахнулись врата ада и извергли огромную орду копий, мечей и арбалетов. Потом, вспомнив, что там и мессир Гийом, он перекрестился и молча взмолился, чтобы отец Элеоноры остался жив.

— Боже милостивый, — проговорил Уилл Скит, приняв жест Томаса за проявление страха, — они хотят нас напугать.

— Они знают, что мы измотаны, — сказал граф, — что у нас когда-нибудь кончатся стрелы и что солдат у нас меньше. Гораздо меньше. И нам некуда отойти. — Он указал на блестевшее вдалеке море. — Нас поймали в ловушку. Завтра их войско перейдет мост у Аббевиля и атакует нас.

— Значит, будем сражаться, — проворчал Уилл Скит.

— На этих позициях, Уилл? — спросил граф. Местность была ровная, идеальная для конницы, но не для лучников. Редкие кусты и рощицы — скверное укрытие.

— И против такого количества? — добавил он, глядя вдаль на врага. — Они превосходят нас числом, Уилл, их больше. Клянусь Богом, их много больше. — Граф вздохнул. — Пора двигаться дальше.

— Куда? — спросил Скит. — Почему не выбрать позицию и не встать на ней?

— На юг? — неуверенно проговорил граф. — Может быть, снова перейти Сену и отплыть на кораблях из Нормандии? Видит Бог, Сомму нам не перейти. — Он приставил ладонь ко лбу и, посмотрев за реку, выругался: — Черт возьми, но почему здесь нет брода? Мы бы улизнули от этих ублюдков к нашим крепостям во Фландрии и оставили бы Филиппа в дураках, к коим он и принадлежит.

— Не давать ему сражения? — потрясенно спросил Томас.

Граф покачал головой:

— Мы уже нанесли ему урон. Ограбили его дочиста. Мы прошли через его королевство и оставили страну в дымящихся развалинах, так зачем еще давать сражение? Он потратил целое состояние, наняв рыцарей и арбалетчиков, так почему бы нам не сделать эти траты бесполезными? — Он нахмурился. — Если только нам удастся улизнуть.

С этими мрачными словами граф спустился в люк, и за ним последовала его свита. Наверху остались лишь Скит и Томас.

— На самом деле они не хотят сражаться, потому что боятся попасть в плен, — проворчал Скит, когда граф удалился и не мог его слышать. — Выкуп может в мгновение ока вымести все семейное состояние. — Он плюнул через перила и подвел Томаса к северному краю колокольной площадки. — А тебя, Том, я на самом деле позвал сюда потому, что у тебя глаза лучше моих. Видишь вон там деревню?

Он указал на север. Томас не сразу разглядел в камышах несколько невысоких крыш.

— Жалкая деревенька, — сказал он.

— И все же там мы еще не искали жратвы, — заметил Скит, — а тамошние жители, поскольку живут на болоте, могли закоптить нескольких угрей. Люблю копченого угря. Это лучше, чем кислые яблоки или суп из крапивы. Можно сходить посмотреть.

— Сегодня?

— А что же, на следующей неделе? — проговорил Скит, подходя к люку. — Или на следующий год? Конечно, сегодня, гаденыш. Поторопись.

Томас взял двадцать стрелков. Никто из них не хотел идти, было уже поздно, и они боялись, что на дороге, нескончаемо тянувшейся через дюны и камыши близ Соммы, могут поджидать французские патрули. Это была пустынная местность. Из камышей вспархивали птицы, и лошади пробирались по таким низменным местам, что приходилось стелить вязовые гати, а вокруг меж илистых кочек булькала и чавкала вода.

— Наступает отлив, — заметил Джейк.

Томас ощущал запах соленой воды. Они были достаточно близко от моря, и в зарослях тростника и болотной травы чувствовались отливы и приливы, хотя местами, на песчаных берегах, где росла бледная жесткая трава, дорога становилась тверже. «Зимой, — подумал Томас, — это совсем забытые Богом места, только холодный ветер гоняет пену по замерзшим болотам».

Уже почти стемнело, когда они добрались до деревни. Она оказалась жалким поселением всего из дюжины крытых тростником покинутых хижин. Люди ушли, наверное, незадолго до прихода Томаса и стрелков, поскольку в каменных очагах еще тлел огонь.

— Поищите еды, — сказал Томас, — особенно копченого угря.

— Быстрее будет самим поймать долбаного угря и закоптить, — ответил Джейк.

— Займись этим, — посоветовал Томас, а сам направился в конец деревни, где стояла маленькая, покосившаяся от ветра деревянная церквушка.

Она мало чем отличалась от сарая — возможно, здесь хранились мощи какого-нибудь святого этих жалких болот, — но Томас счел, что строение выдержит его вес, и, соскочив с коня на замшелую тростниковую крышу, вскарабкался наверх и ухватился за приколоченный к коньку крест.

Среди болот не было заметно никакого движения, только дым от костров во французском лагере затуманивал меркнущий свет на севере от Аббевиля. Томас подумал, что завтра французы перейдут мост и потянутся через городские ворота навстречу английскому войску. Костры горели на юге, и клубы дыма свидетельствовали, насколько французское войско больше английского.

Из ближайшей хижины появился Джейк с мешком в руке.

— Что это? — спросил Томас.

— Зерно! — Джейк встряхнул мешок. — Чертовски сырое. Проросшее.

— А угрей что же, нет?

— Какие к черту угри! У угрей хватает ума не жить в таких халупах.

Томас усмехнулся и посмотрел на море, что подобно окрашенному кровью клинку блестело на западе. Вдали на затянутом тучами горизонте белым пятнышком виднелся парус. Над рекой кружили чайки. Вода в этом месте широко разлилась и среди камыша и отмелей там и сям текла к морю. Было трудно различить границу между рекой и болотом, так все перепуталось. А потом Томас задумался, почему это чайки так кричат и ныряют в воду. Приглядевшись, он заметил на берегу что-то похожее на дюжину коров. Томас уже раскрыл рот, чтобы позвать Джейка, но тут разглядел рядом с коровами людей — человек двадцать, мужчин и женщин. Не иначе, жителей этой деревни. Наверное, увидели английских стрелков и сбежали, угнав с собой скот. Но куда? В болота? Это имело смысл, поскольку среди топей, вероятно, прятались безопасные тропы. Но зачем они сунулись на песчаную косу, где Томас их увидел? И тут он понял, что они стараются не укрыться, а убежать, поскольку деревенские жители брели по воде к северному берегу.