– Что? О, господи, – шепчу я, закрывая глаза, представляя этот ужас, и чувствую насколько мне стыдно за то, что в эту историю посвящено слишком много людей. За отца стыдно. За его поведение. За эту распущенность и погром, который он устроил. За себя. За то, что позволила, вообще, произойти этому.

– Мне пришлось сказать ему, что если ещё раз приблизится к тебе, то мне ничего не останется, как подать на него в органы опеки и заявить в полицию о насилии в семье, – продолжает Ник топтать мою испаряющуюся с каждой минутой любовь к отцу, некое понимание и возможно прощение. Ничего, только неведомый страх рождается в груди. И я, открывая глаза, смотрю на Ника, пока в глазах скапливаются слёзы.

– Почему? – Спрашивает он. – Почему сейчас ты решила плакать? Почему?

– Потому что это ужасно… всё, что происходит, не поддаётся логике, понимаешь? Мне отвратительно понимать, что это мой отец, который пел когда-то мне колыбельные на ночь. Он был другим, совершенно другим человеком, а не тем, который позволяет себе такое. Я в шоке от его поведения, и мне неприятно знать, что вина лежит на мне, – сбивчиво объясняю я.

– В жизни мало логики. Людьми ведут минутные страсти и желания, и они их не умеют контролировать. И он не смог. Нет, не смотри на меня так, я не оправдываю его, потому что тоже едва мог держать себя в руках, когда разговаривал с ним. Но я хочу, чтобы ты понимала это, – говоря, он берёт мою прохладную руку и согревает своими.

– Не могу понять, – мотаю я головой. – И я даже не знаю, что мне дальше делать. Ведь должна вернуться домой, встретиться с ним и я…я…

– Боишься, – заканчивает он за меня, и я киваю, тяжело вздыхая, а одинокая слеза всё же скатывается по щеке.

– Да… очень… очень боюсь. Вчера даже не думала об этом, а сейчас на свежую голову мне страшно. Страшно видеть его таким, страшно за его последующие действия. Страшно приближаться к нему. Я никогда его так не боялась, как сейчас. Он стал ещё одним участником моих кошмаров, а я их так мечтаю прекратить.

– Ты и должна бояться, это нормально. Кошмары исчезнут, это я знаю по себе. Они отпустят тебя, когда пройдёт время и не будет никаких раздражителей, напоминающих об этом. Сейчас первый стресс отступает, и теперь ты можешь анализировать всё яснее, но тебе нет нужды ехать туда. Ты можешь остаться здесь. Со мной, – говорит он, и я поднимаю на него голову.

– Но как долго, Ник? Ведь я и это теперь понимаю, что чужая тут… в твоём мире. Как долго мы будем жить этой иллюзией? Хотя я и не хочу думать об этом, но завтра для меня призрачно. И я просто… просто не знаю, а она была полностью права, – я вынимаю свою руку из его, замечая, как Ник сжимает губы и явно злится. Но это правда, наша грязная правда, в которой мы купаемся и нет вариантов на свежий источник.

– Кто она? – Требовательно спрашивает Ник, а я кривлюсь от его вопроса, уже коря себя за свои слова.

– Неважно.

– Важно. Кто она? – Уже повышает он голос.

– Лесли. Она сказала, что мы разные и была права. Ты ведь не можешь без своего мира, а я не могу шагнуть в него, потому что ещё больше теперь боюсь боли, – тихо отвечаю я.

– Что? Она не имела никакого права открывать свой рот! Сука! Ни черта она не была права. Я сам решаю, что для меня приемлемо, а что нет. И если сказал, что ты будешь здесь, то ты останешься здесь настолько, насколько потребуется. Уволю её, – он резко встаёт, и я вместе с ним подаюсь вперёд, успевая схватить его за руку.

– Нет, не надо. Мы просто болтали, потому что я не знала даже, что думать… ты ушёл, а я… мне не с кем обсудить это, только она. И я многое поняла. Не увольняй её, не хочу, чтобы она из-за моего языка пострадала. Ведь это я спрашивала, а ей пришлось отвечать. Пожалуйста, забудь об этом и не говори ей ничего. Пожалуйста, – прошу я, смотря на него с мольбой.

– Ты не понимаешь, что она не имеет никаких прав лезть в мою жизнь. Ей не разрешено ничего с тобой обсуждать хоть что-то о моей жизни. Ничего. А она нарушила это правило и теперь обязана быть наказанной. Обязана, таков устав нашего мира, если ты хочешь ещё поговорить о нём. Каждая оплошность равняется наказанию. А она в моём подчинении, она подо мной, поэтому это моя обязанность.

– Но разве в обычной жизни, вот такой домашней, это тоже должно быть? Почему нельзя простить, ведь я виновата, только я, Ник.

Он не отвечает, а лишь смотрит на меня, обдумывая мои слова, и опускается на постель, качая отрицательно головой.

– У нас нет понятия обычная жизнь и тематическая. Она одна. И если женщина нижняя, то она нижняя во всём, даже в домашних делах. У неё нет прав, только желания её Мастера. Если я не сделаю этого, то потеряю часть себя, – произносит он.

– Но…

– Ты уже сутки не ела, и сейчас тебе следует позавтракать, хотя время обеда. Поэтому пройди в ванную комнату и приведи себя в порядок, а затем не переодевайся… я буду ждать тебя за столом, – обрывает он меня, вставая и помогая мне подняться на ноги. Но я едва могу их чувствовать, словно они не подчиняются мне, и я хватаюсь за плечи Ника, а он поддерживает меня за талию.

– Привыкни, – говорит он, и я поднимаю на него голову.

Смотрю на его лицо и не могу понять, как так получилось, что я открываю в себе новые и новые краски любви к нему. Безумная нежность его взгляда очаровывает меня, и я не могу оторвать глаз от тёмного шоколада, такого вязкого и жгучего, что мурашки покрывают кожу. А сама словно ощущаю сладкий вкус на губах.

Ник поглаживает меня по спине и, наклоняясь, оставляет поцелуй на лбу, а затем прижимается к моему виску, крепче стискивая меня в объятьях. Слышу его глубокое дыхание, и оно даёт мне ещё больше ярких точек перед глазами, которые я закрываю, чтобы отдаться полностью этой ауре, созданной только нами.

– Мишель, всё будет хорошо, – заверяет он меня.

– Спасибо, – шепчу я, и он поднимает голову, удивлённо распахивая глаза и желая сказать мне что-то, но мотаю головой, прикладывая пальцы к его губам. Он замирает, а я наслаждаюсь их бархатистой мягкостью. Ни у кого нет таких нетронутых райских губ, как у него. Ни у кого они не были такими запретными, даже греховными, но я знаю их, словно это мои губы.

– Нет, Ник, просто помолчи и послушай. Я ни разу за всё время не поблагодарила тебя за то, что ты делаешь, за то, что ты был рядом. Я просила тебя, умоляла, но не думала о том, что ты чувствуешь. Ты был прав, я не думала о тебе. И ни разу не остановилась, чтобы поблагодарить. Просто сказать: «спасибо». Спасибо, что ты есть. Спасибо, что был со мной… спасибо, Ник. Прими мою благодарность и не возражай. Потому что я хочу это сделать. Потому что я не знаю, что было бы со мной, если бы тебя не было рядом, – тихо произношу я, лаская рукой его щёку, проводя подушечками пальцев по мягкой щетине и любя его. Вот так тихо и незаметно.

– С тобой бы ничего этого не произошло, если бы меня не было, – отвечает он, но я снова качаю головой, улыбаясь непониманию моих чувств к нему. – Марк ведь был прав, это моя вина и только моя.