произведен обыск, а сам он несколько месяцев провел под стражей (без дальнейших последствий).

Новоиспеченный адвокат Овчинников сразу же окунается в «политическую защиту». Самым известным его дореволюционным процессом стал суд (начавшийся в том же 1909 году) по обвинению Михаила Фрунзе, энергичного большевистского организатора и ровесника Овчинникова, в революционной деятельности и покушении на убийство полицейского. Десятилетие спустя результатом этого знакомства стала охранная грамота (в буквальном смысле, хотя назывался этот документ «аттестацией»), на время оградившая бывшего кадета Овчинникова от потенциальных репрессий со стороны советской власти.

В 1912 году Овчинников становится присяжным поверенным. К 1916 году под его началом работает трое помощников. О каких-то еще известных процессах с его участием информации обнаружить не удалось. Политику Овчинников тоже не забывает: в показаниях он упоминает о своих выступлениях в «предвыборной кампании в государственную думу второго и третьего созывов». После Февральской революции, в мае 1917 года, Борис Михайлович был избран одним из 65 членов ЦК Партии народной свободы[343], а в июне стал гласным Московской городской думы от той же партии.

О дальнейших событиях не известно ничего – кроме того, что в какой-то момент семья Овчинниковых (две дочери, Ирина и Инна, родились в 1911 и 1914 годах) оказывается в Крыму[344]. Логично предположить, что они уехали из Москвы на юг сразу после октября 1917 года или позже – до некоторого времени это было вполне возможно. Большевики под командованием все того же Фрунзе заняли Крым в ноябре 1920 года, а в мае 1921-го, когда ужасающий красный террор там почти закончился, Фрунзе выдает Овчинникову свою «аттестацию» (где именно и при каких обстоятельствах произошла их встреча – неизвестно[345]). Это, вероятно, помогло Овчинникову найти в Крыму работу – как пишет в своем письме Маленкову вдова Бориса Михайловича, семья оставалась в Ялте и Симферополе до 1930 года в связи с плохим состоянием ее здоровья, а Овчинников сначала работал нотариусом, а затем вступил в коллегию защитников Крымской АССР (учреждена не позднее 1925 года).

Осенью 1929 года Овчинниковы переезжают в Москву, и, по-видимому, с 1930 или 1931 года Борис Михайлович числится членом МКЗ (списки личного состава МКЗ за 1931–1935 гг. на сегодняшний день не обнаружены). О каких-то крупных процессах с его участием опять же неизвестно. Как видно из материалов дела, одно время Овчинников работал в Народном комиссариате внутренней торговли, а приблизительно с 1933 года – юристом в Государственном академическом малом театре.

Есть основания предполагать, что Овчинников тесно общался с кругом «старой» адвокатуры (бывшими «общественниками», многих из которых он знал еще до 1917 года). 4 января 1937 года дочь Н.К. Муравьева Татьяна Волкова пишет матери в Париж:

«…Сегодня мы хоронили папу[346]. Из дому мы тронулись в 3 часа и в 4 были уже на Новодевичьем. Было очень много народу, все очень трогательно выражали свое сочувствие. На могиле сказали две речи Николай Николаевич Гусев[347] и Борис Михайлович Овчинников»[348].

Вряд ли возможно с точностью установить, чем был вызван арест конкретно Овчинникова, учитывая, что в феврале-марте 1938 года Управлением НКВД по Московской области были арестованы более 50 членов МКЗ. Арест Овчинникова был санкционирован 17 марта; до него, в конце февраля, были арестованы и допрошены Сапгир и Меранвиль (интересно, что в протоколе допроса последнего от 9—10 марта Овчинников назван «ныне арестованным», хотя на самом деле его арестовали 21 марта); оба они упоминают Овчинникова в числе участников «эсеровско-меньшевистской контрреволюционной организации». Немного позднее, когда уже следственное управление НКВД СССР занялось разработкой самых известных «старых» адвокатов (арестованного еще в ноябре 1937 года Малянтовича, Мандельштама, Долматовского, Тагера и других), организация превращается в «кадетско-меньшевистскую», где руководителями «кадетского» направления были назначены Мандельштам и Овчинников – других известных бывших кадетов в МКЗ просто не нашлось.

О ходе следствия и суда читатель может составить представление самостоятельно. Отметим лишь, что, если судить по протоколам допросов и очных ставок, Борис Михайлович «признался» во всем, чего хотело от него следствие, на первом же допросе 25 марта, через 4 дня после ареста, отказавшись от всех своих показаний только в суде, 17 сентября. На Военную коллегию Верховного Суда СССР это не произвело никакого впечатления (в подавляющем большинстве случаев это вообще не играло никакой роли), и Овчинников был расстрелян в тот же день. В письме на имя Маленкова, написанном в 1954 году, вдова Бориса Михайловича (которая не знает точно, но явно догадывается о его гибели) пишет, что «следователи НКВД – садисты избивали этого пожилого, почтенного и уважаемого человека, вынуждая у него признание, и он, совершенно замученный пытками и видя всю безвыходность своего положения, подписал показания, давая их умышленно как можно неправдоподобнее и, как он объяснял своим товарищам по камере, надеясь, что в конце концов, проверяя его дело, легко можно будет убедиться в полной их фантастичности и выдуманности, как и большинство дел того времени».

Невозможно проверить подлинность этих сведений (сообщенных О.А. Овчинниковой, судя по всему, одним из выживших сокамерников мужа), но, судя по верности информации относительно обвинения Овчинникова в подготовке покушения на Микояна, они, скорее всего, соответствуют действительности.

Следует отметить добросовестную работу Главной военной прокуратуры, которая за пять месяцев после получения обращения Овчинниковой провела расследование по делу, запросила архивную информацию, опросила коллег Бориса Михайловича и пришла к заключению о его невиновности (материалы этой проверки содержатся во втором томе архивного дела в отношении Овчинникова, который мы не приводим в настоящем издании). Это подтвердила и все та же Военная коллегия Верховного Суда, отменив в феврале 1956 года приговор и прекратив дело за отсутствием в действиях Овчинникова состава преступления.

Дело № П-68313[349]

по обвинению Овчинникова Бориса Михайловича Том 1

л. д. 1

Справка (на арест)

Утверждаю:

Зам. Наркома Внутренних дел СССР

Комиссар Госуд. Безопасн. 1 ранга (Заковский[350]) [подпись]

Арест санкционирую 17/III [1938 г.; подпись нрзб]

4 Отделом УГБ УНКВД МО вскрыта и ликвидируется контрреволюционная террористическая эсеровско-меньшевистская организация, существовавшая при Моск. гор. коллегии защитников.

В процессе следствия установлено, что одним из ее участников является Овчинников Борис Михайлович.

На основании изложенного подлежит аресту Овчинников Борис Михайлович, 1885 г. р., ур. г. Сарапуля, до 1917 г. активный член партии кадетов, б/парт., работающий в малом театре юристом, прожив. по М. Каретному пер. д. 10, кв. 1.

Нач. XI отд-ния 4 Отдела УГБ МО Лейтенант Государств. Безопасности (Федоров) [подпись] Согласен:

Зам.