А довольно часто получается так, что когда сын вырастает, у него с мамой появляются какие-то общие дела, они часто обнимаются и целуются — все, как между супругами, только что секса нет.

Особенно это происходит в тех семьях, где у мамы нет реального сексуального партнера. Эти извращенные отношения мы видим сплошь и рядом.

Между прочим, сексуальным партнером может быть даже животное. Конечно, не в прямом, а переносном смысле. Я помню, имел дело с одной деловой женщиной-редактором, она помогала мне издавать мои книги. Четко и быстро решала все вопросы за пять минут. А тут она звонит вся в слезах — Кузя, собачка заболела. Мои помощники с ней минут сорок об этом Кузе говорили. Потом она мне рассказывала часами, как она его нашла в санатории, как вылечила, как ухаживала… Я понял, что надо ее спасать. Пытался сделать все, чтобы она на моих семинарах познакомилась с каким-нибудь мужчиной, чтобы любовь перекинулась на полового партнера. Ни в какую! Она любила свою собаку. В конце концов, я сдался и даже доставал лекарства для этого Кузи, но его срок — 10 лет. Он околел. Она по нему так грустила, что снять депрессию мне удалось только через год. Сейчас живет одна, горемычная.

И у Юлии Анатольевны не было бы такого сильного стресса, с которым она ко мне пришла, если бы у нее был муж. Я вообще уверен, что за 25 лет ее вдовства мимо нее проходило не менее двух потенциальных мужей в год, которые могли бы ее осчастливить и избавить от неврозов. Но она на них не реагировала, поскольку подчинялась искаженной системе ценностей.

Поэтому супруг ее дочери стал и ее платоническим партнером.

И стресс — это только одна из реакций на развод дочери. Вторая более сильная эмоция, которая поглотила женщину целиком, — это страстное желание отомстить разлучнице. Не мужу дочери — она его жалела. А как же иначе — ведь он ее «муж»! А той женщине, которая посмела разрушить ее семью.

Вот что мне, чуть ни плача, говорила Юлия Анатольевна: «Я спокойна за свою дочь. Она вполне самодостаточная и крепко стоит на ногах. Она не пропадет. Дело во мне. И я думаю, что у меня очень серьезная ситуация, почти тупиковая, потому что я сама в нее себя загнала.

Я не могу отделаться от желания отомстить той женщине, которая его увела. Но физически я этого сделать не могу, и это самое страшное. Я хочу отомстить так, чтобы она мучилась. Но как — не могу придумать.

Мне очень сложно, может быть, из-за моего воспитания, и из-за воспитания, которое я дала дочери.

И я понимаю, что в жизни человек может попасть в любую ситуацию. И за это его казнить и ругать нельзя. Но существуют системы табу. И одна из них — никогда нельзя лезть в семью, где есть дети.

А когда та женщина пошла на это, причем я более, чем уверена, что в достаточной степени из-за меркантильных интересов, то у меня возникло неистовое чувство злобы и страстное желание ее уничтожить. И я не могу отделаться от этого чувства. Я все время это жую. Работаю, что-то делаю, а думаю только об этом. Подскажите, как ее уничтожить, и я это сделаю».

Вот что я ей ответил: «Моя задача — помогать человеку, писать письма, а проклятия или рукоприкладство — это не наш метод.

Я вам хочу рассказать о своих взглядах. Еще в 1980-х годах я проводил свои первые опыты психологического айкидо по возвращению блудных мужей в лоно семьи. Я думал, что на этом хорошо заработаю. Ничего не заработал.

Мужья возвращались — только жены их не принимали. Мне понятно было: они возвращались скрюченные, побитые, как уличные собаки. И одна из моих клиенток, которой я старался вернуть мужа, мне призналась: „Я с этой марионеткой прожила 20 лет, на кой он мне теперь нужен“.

Получается, что лучший выход — развод. Можно быть хорошим отцом и не жить со своей женой. Я заявляю это как человек науки. У меня есть цифры и факты, подтверждающие мою правоту. Человек может жить в семье, а толку от него никакого нет.

А может быть и наоборот. Находясь за пределами семьи, он может оказывать решающе влияние на воспитание своих детей. Только с одним непременным условием, чтобы мама позволяла детям встречаться с отцом. В общем, можно быть вполне хорошим отцом и не жить со своей женой. А если он плохой отец, то он и в семье будет плохим отцом.

Я даже написал статью, которую назвал „А есть ли пресловутый треугольник?“ Когда мне одна женщина пришла и сказала: „Я хочу отбить мужа“. Я согласился: „Давайте попробуем отбивать“.

Я убедился, что треугольника нет. Если семья крепкая, то попытки наскочить на эту семью ни к чему не приведут, она будет еще более крепкой.

А если в семье есть трещина, то тогда в эту трещину обязательно вклинятся. Природа пустоты не терпит. И я убедился, что если семья крепкая, то ничего у разлучниц и разлучников не получается.

И если посмотреть на ситуацию в семье Юлии Анатольевны, то видно, что у дочери и ее мужа что-то было не то. Для хлопка нужно две ладошки. А в их отношениях был не порядок. Если бы был полный порядок, то он бы на сторону не пошел. Женщина должна вовремя почувствовать и призадуматься: что-то не то, что-то я ему не додаю. Додай — и тогда он никуда не уйдет».

А потом я предложил Юлии Анатольевне попробовать… вернуть мужа ее дочери. На что она мне ответила расхожей фразой: «А зачем? Ушел — значит умер».

Так отвечают многие обиженные женщины. Это очень похоже на еврейскую идеологию. Самая тяжелая религия — иудейская. Мои братья по крови хотят, чтобы я ходил в синагогу. Дали мне книгу как стать евреем. Это ужас. Все другие религии тянут к себе, а эта тянет в обратную сторону. В иудаизме самое страшное лично для меня — соблюдать субботний день. Я как-то был в Израиле. А там вообще ничего нельзя в субботу делать, даже нельзя давить на кнопку лифта. Я жил в доме, где один лифт по субботам каждые три минуты открывался и три минуты ждал на следующем этаже. Я был на 10-м этаже и подсчитал, что мне, чтобы оказаться на первом этаже, придется добираться 30 минут. Я побыл евреем 10 минут, мне надоело, и я пошел в обычный лифт. Но это лирическое отступление.