Откуда-то из-за угла с толстенной пачкой бумаг в руках неожиданно возник Нойс. Сержант жевал резинку, а его постоянно влажные губы были полуоткрыты, обнажая коричневатые зубы.

– А, это ты, – произнес он, бросил бумаги на стол, уселся в свое удобное кресло и склонился к аппарату внутренней связи.

– Он здесь, – сказал Нойс в микрофон.

О'Шонесси уселся и принялся наблюдать за Нойсом. Парень постоянно употреблял пахнущую фиалкой жевательную резинку, которую так обожают пожилые вдовы и алкоголики. Приемная капитана просто провоняла фиалкой.

Минут через десять в дверях появился Кастер. Подтянув брюки и одернув рубашку, он мотнул головой в сторону О'Шонесси, давая знак проходить в кабинет.

Сержант последовал приглашению. Капитан тяжело опустился в кресло и бросил на О'Шонесси взгляд, который должен был считаться суровым, а на самом деле был просто злобным.

– О чем ты думаешь, О'Шонесси? – Кастер покачал головой, и его обвислые щеки заколыхались из стороны в сторону, как у собаки породы бигль. – И каким местом ты думаешь, во имя Спасителя нашего Иисуса Христа, спрашиваю я тебя?

О'Шонесси промолчал.

– Гони мне доклад экспертов.

– Нет.

– Как прикажешь тебя понимать?

– Доклада у меня нет. Я передал его специальному агенту Пендергасту.

Капитан целую минуту молча пожирал сержанта взглядом.

– Ты отдал доклад этому уроду?

– Так точно, сэр.

– Могу я спросить, почему?

О'Шонесси ответил не сразу. Ему меньше всего хотелось, чтобы его отстранили от дела. Сержанту нравилось работать с Пендергастом. Очень нравилось. Впервые за много лет он по ночам лежал, вперясь в потолок и размышляя о том, как лучше решить эту головоломку. Однако задницу этому идиоту он целовать не станет. Придется ломать комедию.

– Об этом меня попросил Пендергаст. Ему нужна была информация для проведения расследования. Вы сами приказали мне помогать ему, и я это делаю.

Щеки капитана снова задрожали.

– Мне казалось, О'Шонесси, что я ясно дал тебе понять – ты должен был не помогать ему, а делать вид, что помогаешь.

О'Шонесси попытался изобразить удивление.

– Боюсь, что я не совсем вас понимаю, сэр.

Капитан с ревом вскочил с кресла.

– Ты отлично, дьявол тебя побери, понимаешь, о чем я говорю!

Теперь О'Шонесси пришлось разыграть недоумение.

– Никак нет, сэр. Не понимаю.

Щеки капитана от ярости пришли в неистовое движение.

– О'Шонесси, ты маленький грязный... – Кастер замолчал и сглотнул, пытаясь унять свои эмоции. Над его жирной верхней губой выступили капельки пота. – Я отправляю тебя в административный отпуск.

Проклятие!

– На каком основании, сэр?

– Не прикидывайся идиотом. Ты прекрасно знаешь, на каком. Отказ повиноваться прямым приказам. Левая работа на агента ФБР, подрыв авторитета полиции. Об участии в раскопках на Дойерс-стрит я даже не говорю.

О'Шонесси прекрасно знал, что открытие на Дойерс-стрит явилось для Кастера манной небесной. Находка старых костей временно облегчила положение мэра, и тот в знак благодарности поставил Кастера во главе расследования.

– В работе по связи со специальным агентом Пендергастом я, сэр, строго следовал установленному порядку.

– Ни черта ты не следовал! Ты держал меня в полном неведении, несмотря на твои дурацкие рапорты. Ты, клянусь потрохами нашего Спасителя Иисуса Христа, прекрасно знал, что я не стану читать твою писанину. Ты получил доклад в обход меня. Я, О'Шонесси, открыл для тебя здесь самые широкие возможности, а ты в знак благодарности окунул меня в дерьмо.

– Я направлю жалобу в профсоюз, сэр. И кроме того, должен официально заявить, что я католик и непристойное упоминание имени нашего Спасителя глубоко меня оскорбило.

От изумления у капитана отвисла челюсть. О'Шонесси понял, что Кастер вот-вот окончательно потеряет контроль над собой.

Однако этого не случилось. Кастер хрюкнул, сжал и разжал кулаки и пропищал:

– Валяй, обращайся в свой союз, и мы посмотрим, что из этого выйдет. И перехристосить меня, лицемерный мерзавец, тебе тоже не удастся! Я сам регулярно хожу в церковь. А теперь выкладывай свой значок и пушку и отправляйся в свое логово варить картошку с капустой. Ты находишься в административном отпуске до тех пор, пока не будут получены результаты расследования отдела внутренней безопасности. Еще одного расследования. А на слушании твоей жалобы в союзе я потребую, чтобы тебя вышибли из полиции. Полагаю, что с учетом твоего прошлого доказать необходимость подобного шага будет несложно.

О'Шонесси понимал, что это не пустая угроза. Он снял с пояса револьвер, достал значок и положил их на стол.

– Это все, сэр? – как можно более холодно спросил сержант и получил некоторое удовлетворение, увидев, что лицо капитана снова налилось яростью.

– Ты спрашиваешь, все ли это? Тебе что, мало? Советую тебе, О'Шонесси, начинать готовить резюме для поступления на новую работу. Да, кстати, я знаю, что «Макдональдс» в Южном Бронксе подыскивает охранника для работы в ночную смену. Думаю, для тебя это будет в самый раз.

* * *

Когда О'Шонесси уходил, он заметил, что Нойс провожает его полным злорадного удовлетворения взглядом.

Когда О'Шонесси вышел из дверей участка, его ослепил яркий солнечный свет, и он остановился на ступенях. Сколько раз он спускался по этим ступеням, отправляясь в очередное бессмысленное патрулирование, или поднимался по ним, чтобы заняться столь же бессмысленной переборкой ненужных бумаг. О'Шонесси вдруг с удивлением обнаружил, что испытывает сожаление, несмотря то что вот уже много лет культивировал в себе чувство безразличия ко всему, что связано с работой. Пендергасту теперь придется вести дело без него. О'Шонесси вздохнул, пожал плечами и стал спускаться по ступеням. Его карьере пришел конец, и скорбеть по этому поводу он не намерен.

Сержант очень удивился, увидев у тротуара знакомый «роллс-ройс». Невидимая фигура на заднем сиденье распахнула дверцу, и О'Шонесси, подойдя к автомобилю, сунул голову внутрь.

Пендергаст откинулся на кожаную подушку и спросил:

– По поводу доклада?

– Да. И дело еще сильнее усугубила моя ошибка пятилетней давности.

– Чрезвычайно неприятно. Прошу вас извинить меня за ту роль, которую я сыграл в этом столь печальном для вас деле. Однако, пожалуйста, садитесь. У нас мало времени.

– Вы разве не слышали, что я сказал?

– Слышал. Но теперь вы работаете на меня.