— Я — журналист и должна…

— Да-да, я понимаю,— перебил ее отец Кайю.— Вы полагаете, что попам верить нельзя. Вы покупаете товар и хотите убедиться, что он не тухлый, особенно если продавец — такой проныра, как отец Рулан. Когда вы пересказали мне историю, которую он вам поведал, я решил встретиться с вами. Что же касается Бернадетты и ее приездов сюда, то, если помните, я сказал: «Приезжайте и посмотрите сами». Ну что, увидели?

Лиз тряхнула головой:

— Мы видели статую Пречистой и надпись рядом с ней.

Отец Кайю попробовал чай, подул на него и заговорил:

— Во времена Бернадетты наш Котре был популярным курортом с лучшими в мире целебными источниками. Кстати, вы видели термальные комплексы?

— Да,— кивнула Аманда.

— Сегодня они уже не привлекают столько народа, как в прошлом, но во времена Бернадетты наш город считался подлинной жемчужиной в короне Франции. А Лурд, наоборот, был заштатным, утопающим в нищете городишком. Но эта маленькая крестьянская девчонка поставила все с ног на голову. Она превратила Лурд в мировой центр, а нас низвела до уровня забытого Богом полустанка. На самом деле ее роль, скорее всего, была вполне невинной. Но те люди, что стояли за ее спиной, увидели благоприятную возможность и не преминули воспользоваться ею.

Священник снова подул на чай, сделал глоток и задумчиво надкусил печенье.

— Нет, Бернадетта, конечно, не верила в целебные силы грота. Она болела с первых дней своей жизни. Ее задела своим черным крылом эпидемия холеры, которая унесла жизни тысяч других людей. Несчастный, вечно голодный ребенок, ходивший в обносках и страдавший от хронической астмы. Я полагаю, у нее и в мыслях не было, что ее может исцелить какой-то случайно обнаруженный ею грот, поэтому в промежутке между двумя ее последними видениями, подхватив серьезную простуду, она приехала сюда, в Котре, чтобы принять термальные ванны и помолиться.— Святой отец фыркнул, поставил пустую чашку на стол и с горечью закончил: — Изобретатель не доверяет собственному изобретению!

— Что вы подразумеваете под словом «изобретение»? — встрепенулась Аманда.— Вы употребили его в буквальном или в переносном смысле?

— Да я и сам не знаю,— протянул отец Кайю.— Не знаю,— повторил он, глядя в никуда.— Я — священнослужитель до мозга костей, истовый католик, пожалуй, даже более искренний в вере, нежели те церковные звонари, которые выступают перед почтеннейшей публикой в Лурде. Я безоговорочно верю в Бога Отца, Его Сына, Святую Пренепорочную Мать Иисуса и во все церковные таинства. Что касается чудес, то здесь у меня нет такой уверенности. Наверное, время от времени они случаются, но на протяжении всей моей жизни я не видел ни одного чуда и сомневаюсь, что нечто подобное выпало на долю маленькой Бернадетты. Видите ли…

Тут голос преподобного угас, и он замолчал, словно впав в транс.

От возбуждения Аманда не находила себе места, и беглый взгляд, брошенный ею на Лиз, сказал ей, что ее новоиспеченная подруга испытывает те же чувства. Она прекрасно понимала, чем объясняется сварливый тон преподобного, тот скепсис, с которым он говорил о Лурде. Причины всего этого были на поверхности: святой отец завидовал Лурду и негодовал из-за того, что он сам и его город остались на задворках и навеки обречены играть почти бессловесную роль лакея с единственной репликой «Кушать подано!». И все это — из-за причуды, прихоти, из-за фантазий какой-то безграмотной девчонки. Собственным жалким положением и убожеством своего прихода отец Кайю был обязан этой маленькой негодяйке и политическим махинациям церковных интриганов.

Аманда понимала: если отец Кайю продолжит свой рассказ, она услышит еще и не такое. И она, и Лиз получат даже больше, чем то, на что они рассчитывали. Возможно, святого отца пугали собственные слова и он раздумывал: а не лучше ли замолчать? Но нет, сказала себе Аманда, этот человек не из тех, кто легко пугается. И она решила подстегнуть его, заставить продолжать рассказ. Нарушив молчание, она сказала:

— Продолжайте, святой отец. Все, что вы рассказываете, так интересно! Вы говорили о Бернадетте и ее видениях.

Отец Кайю покачал головой, как китайский болванчик.

— Я как раз думал об этом… О чудесах.— Он сфокусировал взгляд на своих гостьях.— Видите ли, всякие там видения и чудеса частенько происходят с жителями деревушек в долинах Пиренеев, а также с молодежью в Португалии и отдаленных районах Италии.

— Вы хотите сказать, что такие же видения, которые являлись Бернадетте, могли являться и другим людям, подобным ей? — уточнила Аманда.

Поскольку отец Кайю был с детства лишен способности смеяться, он лишь хмыкнул.

— Другим людям? — переспросил он.— Таким, как Бернадетта? Да их были сотни — и до, и после Бернадетты! Насколько мне известно, в период между тысяча девятьсот двадцать восьмым и тысяча девятьсот семьдесят пятым годами только в Италии восемьдесят три человека заявили о том, что они видели Деву Марию. Вы слышали об инциденте, случившемся в Ла-Салетт, неподалеку от Гренобля?

— По-моему, я что-то такое слышала,— сказала Лиз.

— А я — нет,— вставила Аманда.

— Ла-Салетт — это обычная деревня,— стал увлеченно рассказывать отец Кайю.— Девятнадцатого сентября тысяча восемьсот сорок шестого года двое местных пастушков, пятнадцатилетняя Мелани Кальве и одиннадцатилетний Максимен Жиран, увидели Деву Марию и услышали произнесенные ею слова тайного пророчества. Мальчик попал в лапы полиции, но отказался открыть тайну, доверенную ему Пресвятой Девой. Полицейские допрашивали обоих детей на протяжении нескончаемых пятнадцати часов, но так и не добились от них ничего. Зато через четыре года дети сообщили суть тайны, доверенной им Пресвятой Девой, Папе Пию Девятому, и тот принял решение не обнародовать ее. Достоверность видений, выпавших на долю этих двоих, стала предметом горячих дискуссий. Мелани признали частично ненормальной и крайне невежественной. Даже апологеты католицизма называли ее ленивым и беспечным существом. Репутация Максимена была и того хуже. Умный парень, он при этом слыл прожженным лжецом и пошляком. Их обоих называли отвратительными молодыми людьми. И тем не менее консервативная часть католиков безоговорочно поверила рассказанной ими истории. После того как детишек сплавили с глаз долой (девочку отдали в женский монастырь в Англии, а парня — к иезуитам), святые отцы принялись, как сейчас модно говорить, «раскручивать» чудо Ла-Салетт. Туда потянулись толпы паломников, и городок стал процветать. Эта история вам ничего не напоминает?

— Невероятно! — выдохнула Аманда.

— Чудо в Ла-Салетт произошло до Лурда, а после него была Фатима в Португалии. Тринадцатого мая тысяча девятьсот семнадцатого года трем пастушкам, Жасинте и Франсишку Марту и их подружке Лусии душ Сантуш, которым было семь, девять и десять лет, в ветвях дуба явилась Дева Мария и велела им приходить на это место тринадцатого числа каждого месяца вплоть до октября. Она являлась детям на протяжении шести месяцев, открывая им, разумеется, всякие секреты. Церковники не верили пастушатам, и детишек даже отдали под суд, однако скептики проиграли, и с тех пор Фатима стала вторым по значению святым местом в Европе, уступая по своей популярности только Лурду.