– Вчера? – скептически переспросил Грант. – Всего-то спустя десять лет.

Скомкав письмо, Софи подошла ближе.

– Но ты ведь не хотел жениться. – Голос Софи дрогнул. – Сказал, что не можешь позволить себе жениться, но теперь обязан. Я запомнила каждое слово. Ты чувствовал себя пойманным, обманутым.

Грант посмотрел недоверчиво, отстраненно, холодно.

– Да, ты права. Я действительно проигрался и погряз в долгах. Но ты должна была мне поверить. Я нашел бы способ содержать и тебя, и Люсьена.

– Какой способ? Воровство? – Услышав собственные слова, Софи пришла в ужас. Несправедливо было полагать, что, оставшись в Лондоне, он занялся бы тем ремеслом, которому посвятил прошедшие десять лет.

– Да, я действительно воровал драгоценности, но ни разу в жизни не украл ребенка.

Грант прав. Как же он ее сейчас презирает, как ненавидит! Софи с трудом сдерживала слезы.

– Так, может быть, ты и Роберта обманывала? – произнес Грант, помолчав. – Как только он узнал, что его наследник – чужой ребенок, ты и решилась на отравление? Потому что боялась потерять наследство?

Софи смотрела на Гранта не в силах произнести ни слова.

– Не думаешь же ты… – наконец выдавила она.

– Что ты запросто избавилась от неудобного мужа? Версия весьма правдоподобна. Твой сын сразу стал герцогом, а ты получила и титул, и огромное состояние. Интересно, что сказал бы по этому поводу Эннибал Джонс?

– Ошибаешься. Роберт с самого начала все знал. Мы так и не консумировали брак. Никогда, ни разу.

Грант долго молчал.

– Значит, на этот счет ты тоже солгала. Или лжешь сейчас.

– Я пошла к Роберту сразу, как только узнала о своем состоянии. Рассказала ему о том, что случилось, и он сделал мне предложение. Поступил, как самый настоящий, самый верный друг.

– Очень жаль, что его здесь нет и твою ложь некому опровергнуть.

– Неужели ты подозреваешь меня в убийстве?

– Все очень просто. Умирая, Роберт написал мне письмо. Сообщил, что кто-то из близких его отравил. Я сразу заподозрил тебя.

– Ты получил письмо? От Роберта? Он знал?..

– Да. Умолял меня вернуться в Лондон. Но когда письмо дошло, было уже слишком поздно. Но я все-таки приехал. Специально для того, чтобы тебя разоблачить.

Оказывается, все это время Грант считал ее убийцей. Даже соблазняя, искал доказательства преступления. Считал ее виновной даже раньше, чем…

Софи подняла глаза.

– Значит, это ты написал письмо в магистрат? Надеялся, что сыщики помогут собрать свидетельства моей виновности?

Грант нахмурился.

– О Господи, конечно же, нет. Напротив, пытался отвлечь от тебя полицейских.

– Но… почему? – холодно спросила Софи. – Полагаю, ты обрадовался бы моему аресту.

– Существуют и другие формы наказания.

Что он имеет в виду? Уж не собирается ли сделать ее своей любовницей?

Чтобы уйти от опасной темы, Софи заметила:

– Очевидно, не ты один стремишься обвинить меня. Кто мог написать то письмо? И вот это? – Она показала скомканный листок.

– Не знаю. – Грант взял записку, аккуратно расправил, сложил и спрятал во внутренний карман. – Но непременно выясню.

Она попыталась предположить, кто мог догадаться об истинном происхождении Люсьена. Хелен? Эллиот? Может быть, кто-то из них увидел отца и сына рядом и сразу понял, в чем дело? Или Джеффри Лэнгстон?

О Господи! Неужели этот человек намеревался бросить тень на Люсьена?

Софи решительно поднялась.

– Можешь расследовать и исследовать, сколько душе угодно. Скрывать мне нечего. Но сказанное вчера остается в силе. А потому попрошу держаться как можно дальше и от меня, и от моего сына.

– Люсьен – мой сын. Ты отказала мне в праве быть его отцом. Но я этого не потерплю.

– А если вернется Бахир? Или всплывет другой разбойник из твоего темного прошлого? Рядом с тобой Люсьен тоже окажется в опасности. Этого я не позволю.

– Не знаю, каким образом Бахиру удалось меня выследить, но твердо обещаю: других бандитов не будет. Я всегда тщательно соблюдал секретность.

– А что, если снова окажешься без денег? Вернешься к воровству? И тогда появятся новые мстители с ножом возле глаза или пистолетом у виска?

Грант нетерпеливо взмахнул рукой.

– Оставь, ради Бога. Я же сказал вчера, что с этим покончено.

Однако Софи не собиралась сдаваться и не хотела уступать уговорам. А если бы вчера вечером Люсьен оказался в его доме и стал невольным свидетелем нападения?

– Прости, Грант. Очень сожалею, но выбора нет. Я должна защищать сына.

– Что ж, есть о чем сожалеть. Ты была рядом с мальчиком целых девять лет. Теперь настала моя очередь.

– Ты не можешь отобрать у меня мальчика. Суд тебе не позволит.

– Не собираюсь обращаться в суд. В отличие от тебя считаю, что ребенок принадлежит обоим родителям. – Грант подошел к ней. – Мужайтесь, герцогиня. Нам с вами придется вступить в запоздалый брак.

Во время обеда Грант ни на секунду не выпускал Софи из виду. Она восседала во главе стола и любезничала с гостями, словно ровным счетом ничего не произошло, словно он только что не сломал ей жизнь. Даже ни разу не взглянула в его сторону.

Грант сидел в середине длинного, покрытого белой скатертью стола – слишком далеко, чтобы слышать, о чем она говорит. Сам же он беседовал о лошадях с соседом справа. Лорд, чье имя Грант никак не мог вспомнить, без умолку толковал о родословных, выгулах, седлах, аукционах и ипподромах, а Гранту оставалось лишь с умным видом кивать и время от времени поддакивать. Подобное времяпрепровождение позволяло украдкой следить за Софи.

В ярком сиянии множества люстр нежная кожа герцогини переливалась, словно жемчуг. Собранные в пышную прическу яркие волосы оттеняли утонченную красоту лица и шеи. Более смелый, чем обычно, вырез привлекал внимание к очертаниям восхитительной груди.

Она принадлежала ему. Ему и никому больше. Кроме него, к ней не прикасался ни один мужчина. Даже несмотря на злость, сознание абсолютного обладания наполнило Гранта радостью и желанием снова и снова подтверждать свое абсолютное право.

Но Софи заслуживала наказания. Одурачила его самым жестоким образом. Из всех мыслимых грехов разлука с сыном казалась самым тяжким. А сейчас сидела и как ни в чем не бывало улыбалась какой-то пожилой леди. Спокойные уверенные манеры ни малейшим намеком не выдавали той бури, которая должна была бушевать в ее душе.

Разоблачение тайны потрясло герцогиню. Он застал ее врасплох. Однако она не испытала тот шок, который испытал он.