Хрипя, кашляя, выкрикивая псалом, словно призыв к атаке, Диего Пераль ударился плечом в калитку. Та не поддалась. Он бил и бил, выстраивая некий жизненно важный ритм; казалось, только это и заставляет сердце стучать.

– Ибо надеюсь не на силу рук и крепость власти…

Щелчок. Маэстро кубарем влетел во двор, упал, откатился к маленькому, пустому зимой цветничку. Холода он не чувствовал. Сирены не слышал. Да и не было ее, сирены.

Замолчала.

– …а только на Создателя мира…

– Как интересно! – восхитился с небес профессор Штильнер. – Умоляю вас, еще разок! Ну пожалуйста!

Диего поднялся на ноги. Болело плечо. Болела голова. Ребра тоже болели. Тряпка, подумал маэстро. Тряпка, медуза, кисель. Бормоча псалом, словно пережевывая хлебный мякиш, он вышел из калитки и снова зашел. И опять, с тупой покорностью дряхлой собаки: вышел, зашел, вышел…

– Великолепно! Теперь дубленочку!

– Что?

– Бросьте, пожалуйста, во двор ваш полушубок!

Диего подчинился.

– Папаху! Белье! Саблю!

Пояс с рапирой маэстро бросить не смог. Не смог, и все. Внес на руках, и вжал затылок в плечи, оглушен сиреной. Впрочем, Штильнер сразу отключил звук.

– Потрясающе! – профессор радовался, как ребенок, впервые попавший в цирк. – Оденьтесь, прошу вас! И бегом, бегом наверх! У меня есть дивное средство от простуды…

– А нам что делать? – спросил Пшедерецкий.

Маэстро собрал вещи в охапку:

– А вас не зовут. Только меня.

V

Пожалуй, комедиограф Луис Пераль, прежде чем оформить черновик благородными стихами, изобразил бы этот допрос так:

Марк Тумидус: Все-таки не удержались…

Не спеша развить мысль, он прогуливается по допросной от стены к стене. Допросная располагается в подвале, окна в ней отсутствуют.

Пробус (в сторону. Это внутренний монолог, неслышимый для остальных. Речь Пробуса, сухая и деловитая, не похожа на его обычную манеру разговаривать): Что я знаю о своем нынешнем местонахождении? Подвал на Сечене – с планеты меня не вывезли. В «скорой помощи» мне завязали глаза. Я не сопротивлялся. Две пересадки. Тесный аэромоб, наземная колымага: судя по тряске и бензиновой вони, местная. По ступенькам вверх. Прямо, налево, направо. По ступенькам вниз. Еще вниз. Налево. Еще раз налево.

Голос Веника: Можете снять повязку.

На стенах допросной – камеры наблюдения. Их не прячут: зачем? Бетонная коробка десять на десять шагов. Стены и потолок выкрашены серой эмалью. Из мебели – жестко закрепленный в полу круглый табурет. На табурете – Спурий Децим Пробус собственной персоной. «Солнышко» холодной плазмы отрегулировано на неприятный, режущий глаза спектр бело-голубого гиганта. Его свет вызывает ассоциации с больницей, хотя ни в одной клинике, где Пробусу довелось побывать, не пользовались подобным освещением.

Пробус (в сторону): Есть в этом свете что-то такое… Стерильное. Самое оно для вскрытия. Кто у нас в потрошителях? Тебя, парень, я знаю. Ты напарник женщины-лисы. И тебя знаю, главный. Доброго здоровьица, давно не виделись. Три года назад – нет, меньше! – ролики с тобой крутили по визору ежедневно. Да, я в курсе: ролики делались для астлан. Но их демонстрировали и прочим народам Ойкумены. Великая Помпилия несет на Астлантиду мир и новые технологии, призывает дикарей к сотрудничеству – убедитесь сами! Ты, Марк Кай Тумидус, служил лицом Великой Помпилии, а по совместительству – официальным представителем ВКС Лиги, в гламурном мундире с орденами. Я помню тебя другим: зеленым лопушком. Курсант-либурнарий, мой сосед по каюте грузопассажирской лохани… Как назывался корабль? Ах да, «Протей». Ты изменился, курсантик. Ой-ёй-ёй, как же ты изменился! И фасеточным имплантантом, поселившимся в твоей левой глазнице, эти перемены не ограничились…

Марк Тумидус (прерывает внутренний монолог Пробуса): Указ «неделя раз-два-три». Между прочим, его приняли благодаря вам. И вы же первый его нарушили. Не напомните, для кого указ не писан?

Пробус (всхлипывает): Для нас, дураков! Каюсь!

Марк Тумидус: Прямо сразу каетесь?

Пробус: Спасибо, родненькие! Вытащили дурачину, не дали пропасть…

Марк Тумидус: Вытащили?

В глазном имплантанте мелькает радужный блик. Кажется, Тумидус изменил настройку, желая рассмотреть допрашиваемого под микроскопом.

Пробус: Наши своих не бросают! Я знал, я верил! Вытащили, спасли, увезли! Прямо из-под носа, из львиной пасти! Я же для родины, как обещал, в лучшем виде… Родина – она мама, она простит!..

Марк Тумидус: С этого момента – подробней. Что именно вы сделали для родины?

Пробус: Вывел варвара из имения. (Загибает палец: большой, чтобы сразу обозначить значение подвига). Без свидетелей, как велели! (Загибает указательный). Подал сигнал и сопроводил до уединенного места! (Загибает безымянный и мизинец, средний остается торчать). Чтобы, значит, без помех, без свидетелей…

Марк Тумидус: Вывели и сопроводили. Дальше!

Пробус: Дальше? Кошмар и ужас, вот что дальше! Ужас и кошмар! Голубчики вы мои! Драгоценные! Вы простите старика, я там чуть в штаны не наложил! Сердчишко пошаливает: здравствуй, думаю, инфаркт…

Марк Тумидус: Уточняю вопрос: что конкретно произошло между варваром и нашей сотрудницей?

Пробус: Докладываю! Наша сотрудница стала брать варвара в рабство. Поначалу все шло как обычно… (подмигивает). В курсе, небось, как оно у нас бывает? Она клеймит, он клеймится. Она на дороге, он в седле… Я смотрю, а она дергается. Дрыг-дрыг, и упала! А варвар из седла прыгнул и над ней стоит. Так, знаете ли, по-хозяйски!

От последней реплики Пробуса допрашивающих явственно передергивает.

Крисп: В этот момент варвар был под клеймом?

Марк Тумидус косится на унтер-центуриона, но ничего не говорит. Видимо, он считает вопрос уместным.

Пробус: Ни в коем разе! Свободный он был!

Крисп: Вы уверены?

Пробус: Да что ж я, свободного от раба не отличу?! Я помпилианец, или кто?

Крисп (в сторону): Или кто.

Марк Тумидус: Продолжайте.

Пробус: Я давай ее спасать, нашу сотрудницу! Хотел на мобе в усадьбу отвезти, так моб у меня из-под носа улетел! Тогда мы с варваром ее на лошадь погрузили, и галопом в дом, в тепло! Доктора вызвали… Я сразу хотел нашего, но они сперва местному позвонили. У постели сиднем сидел, пот вытирал, судно подкладывал!

Марк Тумидус: Вернемся к инциденту с клеймением. Каким образом варвару удалось противостоять помпилианке?

Пробус: Не знаю! Мамой клянусь, не знаю! Феномен! Матерый феноменище! Я вам вот что скажу, золотые вы мои… С этим варваром лучше не связываться! Вы меня слушайте, старик Пробус дурного не посоветует. Этот варвар – всем варварам варвар! Вы на нашу сотрудницу гляньте, сами все поймете…