Джейк всем своим видом изобразил, что это не так, и что для скандала нет никаких оснований. Мексиканка усмехнулась.

– Я начать работать на Мэй Спенсер шестнадцать.

– Мисс… – Джейк сделал выразительную паузу.

Мексиканка продолжала сидеть на его штанах. Ширли открыла круглую штучку и кончиками пальцев принялась мазать щеки.

– Потом наша роза стала вянуть, – продолжила она. – Кругом полно молоденьких курочек, только свистни. Болталась по улицам, пока мадам, воздай Господь доброй душе, ее не подобрала. Лучше бы она этого не делала!

Лола молча сняла туфлю и швырнула в нее. Туфля упала на трюмо прямо перед вскочившей Ширли, обрушив ее стеклянный арсенал и подняв облако пудры. Ширли, кашляя, схватила туфлю и кинулась на Лолу. Та не растерялась, вцепилась Ширли в прическу. Ширли взвыла. Обе пыхтели, ругались, валяли и возили друг друга по всей комнате так, что искатель приключений подобрал для безопасности ноги. Мексиканка, не прекращая таскать Ширли за волосы, освободила одну руку и, примерившись, с вывертом ущипнула ее за зад.

– Дура толстая! – заверещала та, пытаясь выпрямиться и лягнуть противницу. – Корова! Лахудра! Чтоб тебя клопы сожрали! Чтоб тебе в сортир провалиться!

У нее получилось вцепиться мексиканке в вырез платья. Мексиканка пыталась спастись. Теперь Ширли лупила мексиканку. Мексиканка тоже ее лупила, но не устояла на каблуках и бухнулась на четвереньки. Джейк ахнул, отвернулся, поперхнулся от неожиданности. Под платьем месиканки ничего не было, даже корсета. Мэй Спенсер знала, что делает, заботясь о ней лучше родной матери.

– А я думала, мои цацки здесь! – Ширли всплеснула руками. – Оль райт, никакой беспокойств!

Бывшая обитательница шикарного борделя поднялась, попробовала сложить остатки подранного декольте, но поняла, что все пропало, выругалась и снова бросилась в бой.

Девицы драли друг на друге все, до чего могли дотянуться. Летели клоки волос. Джейк примерился, осторожно вытянул ногу и резко пнул Ширли в каблук. Ширли, мертвой хваткой вцепившаяся в Лолу, запнулась, обе растянулись на полу, а Джейк приготовился все отрицать. Растрепанные амазонки вскочили.

– Мэй Спенсер… – продолжала мексиканка, яростно дыша и смущая бюстом.

– Да пошла ты со своей Мэй Спенсер!

Мексиканка хищно растопырила ногти, Джейк быстро встал, и Ширли живо спряталась у него за спиной.

– Пошла вон, – потребовала она из укрытия. – Сейчас же вон пошла!

Мексиканка пожелала ей подцепить триппер, сифилис, – причем, выразительно показывала руками, как именно будет выглядеть лицо Ширли с провалом вместо носа, – проказу, холеру, чуму, получила ночным горшком (к счастью, пустым) в спину, и утекла из комнаты.

– Крысища! – Ширли достала из корзинки четыре жестянки: две и две.

– Купила чуть не по пятьдесят центов штука, – вздохнула Ширли. – Может, к вечеру добуду еще чего-нибудь. Чертовы спекулянты, совсем стыд потеряли. А я оставлю себе сдачу, да?

Джейк кивнул, проглотил липкую слюну и понадеялся, что очередь за супом на углу Девятой улицы закончится раньше, чем сам суп.

– О, – сказали вдруг рядом, – как йа отшень рада вашей любезность остаться жив. Это есть так мило. Я думаль, тут убиваль.

Эта была высокая, постарше Ширли, но помоложе мексиканки. Темные кудряшки заколоты кое-как, плечи прямые, черты лица крупные – красивая. Даже перебитый нос почти не портил.

– Да мы что! – застыдилась Ширли. – Мы чуть-чуть!

– Чуть-чуть цвай идиотен, – сказала вторая, и залезла в кресло с ногами.

Ширли устроилась на подлокотнике, обняла подругу за плечи, и обе уставились на искателя приключений. Тот изучал палец, порезанный краем жестянки.

– Нэнси? – коротко спросила вторая девица.

– Нихт Нэнси, – мрачно отозвалась Ширли, накручивая на палец ее локон. – Восемь мышат пошли гулять на речку, купались там беспечно, один из них утоп, ему купили гроб.

Обе посмотрели друг на друга.

– Лучше бы эта корова один раз не вернулась, – у Ширли дрогнул подбородок. – Ну, почему все так несправедливо!

Вторая помолчала.

– Четыре мышат пошли гулять на речку, – проговорила она тихо. – Это есть отшень печально, майне кляйне пуппен. Нас осталось три.

– Эй, – спохватилась Ширли, – парень, ты куда? Вернешься? Эй, возвращайся! Ты обещал!

Был поздний вечер вторника, двадцать пятое апреля тысяча девятьсот шестого года. Почти год назад…

– Пусть он искайт, – тихо сказала за стеной Ида.

– А если не найдет?

– Тогда вытирайт мальтшик сопли.

– Всю жизнь только об этом мечтала!

– Тогда искайт другой мальтшик.

– Другой мальтшик, – сказала Ширли, помолчав, – не помогайт бедный девушка.

– Не помогайт, – подтвердила Ида.

– Совсем нет.

– Найн. Конфетка хочешь?

«Дорогие мистер и миссис Маллоу…»

Джейк почесал лоб огрызком карандаша, бросил письмо и перевернулся на бок. Протянул руку и долго, сосредоточенно отрывал от обоев над кроватью похабную открытку: приторный, как микстура от кашля, доктор льнул ухом к груди полураздетой пациентки. Вскоре от открытки остались клочки: улыбающаяся дамская голова и бант от платья. Окаменевший клейстер в свое время плохо перемешали, он изуродовал буграми лицо дамы, но отодрать его не получалось.

Ну, и черт с ним.

На другой картинке въезжал в снежную ночь паровоз. Паровоз изрыгал густой белый дым, светил фарами и вез голого карапуза с крыльями за спиной. Карапуз махал листиком клевера невероятных размеров и изо всех сил, видимо, кричал: «Счастливого Нового Года!» Джейк кровожадно осмотрел его, пузатого, но решил не трогать. Клевер к удаче.

Было темно и тихо.

«Не знаю, как и сказать. Возможно, что…»

– Может, Сан-Диего? – спросила за стеной Ширли.

Они там с Идой раскладывали пасьянс.

– Или Лос-Анжелес? Точно, Лос-Анжелес! Представляешь, там, говорят, сейчас Сенбернар выступает!

– Абер найн, майне кляйне. Нихт ехать. Немножко терпеть. От клиент не будет отбой.

– Ты что, ты что говоришь? – поперхнулась Ширли. – Как?

– Город строить, – голос Иды был почти равнодушным. – Все проходить, а город опять строить.

– Да конечно! Все дорогие клиенты поразъехались! Со своими селедками!