Обитатели этих поселений уходили вдоль берега на север — на охоту и для исследования новых владений; они заходили далеко за Северный полярный круг. Судя по предметам явно скандинавского происхождения — кольчугам, плотницким инструментам и корабельным заклепкам, найденным археологами при раскопках одной из древних стоянок инуитов, они доходили до 79 градуса северной широты, откуда всего 700 км до Северного полюса. Еще более убедительным доказательством северных экспедиций скандинавов является найденный на 73 градусе северной широты киль на камне с рунической надписью, гласящей, что Эрик Сигхватссон, Бьярни Тордарсон и Эйндриди Оддсон воздвигли этот памятник в субботу перед днем Вознесения (25 апреля), вероятно, около 1300 года.

Хозяйственная деятельность гренландских викингов представляла собой сочетание животноводства и охоты на диких животных, главной целью которой была добыча мяса. Хотя Эйрик Рыжий привез с собой из Исландии некоторое количество домашних животных, впоследствии жители обоих гренландских поселений стали все больше использовать в пищу мясо диких животных — в гораздо большей степени, чем жители Исландии или Норвегии, которые благодаря более мягкому климату могли обеспечивать себя пропитанием в основном за счет животноводства и (в Норвегии) огородничества.

Сначала гренландские поселенцы следовали стереотипам, усвоенным еще в Норвегии: на континенте считалось престижным иметь в хозяйстве много коров и свиней, некоторое количество овец и еще меньше коз, а также несколько лошадей, уток и гусей. Подсчет количества различных костей в мусорных кучах, относящихся к разным периодам существования колонии, и радиоуглеродное датирование этих костей показали, что очень скоро поселенцы поняли: идеальная для Норвегии пропорция не слишком хорошо подходит для более сурового климата Гренландии. От уток и гусей, которых нужно было содержать на скотном дворе, пришлось отказаться сразу же; возможно, они погибли еще во время переезда из Исландии, так как ни одного археологического свидетельства присутствия этих домашних птиц в Гренландии не обнаружено. Хотя норвежцы любили свинину больше других видов мяса, и в Норвегии содержать свиней было не так сложно — они находили себе обильный корм в виде желудей, — в Гренландии, с ее почти безлесным ландшафтом, уязвимыми почвами и растительностью, разведение свиней было чрезвычайно невыгодно и губительно для окружающей среды. Очень скоро пришлось свести количество свиней к минимуму или вовсе отказаться от них. Обнаруженные при раскопках седла и сани свидетельствуют о том, что скандинавские гренландцы использовали лошадей в качестве вьючных животных, но, согласно христианской религии, употреблять в пищу их мясо было запрещено, поэтому в мусорных кучах редко встречаются кости лошадей.

Разведение коров в гренландском климате вызывало гораздо больше хлопот, чем разведение овец или коз, так как животные могли самостоятельно кормиться на пастбище только в течение трех летних месяцев — все остальное время они проводили в хлеву, где их приходилось кормить сеном и другой пищей, заготовка которой была главным занятием гренландских фермеров в течение всего лета. Возможно, скандинавские гренландцы сочли разумным бросить разведение столь затратных для них коров, и действительно, количество тех со временем сильно уменьшилось, но все же коровы были слишком важным символом социального статуса, чтобы окончательно от них отказаться.

Основными «поставщиками» продуктов питания для гренландских фермеров стали морозоустойчивые породы овец и коз, гораздо лучше приспособленные к холодному климату, чем крупный рогатый скот. Дополнительным преимуществом было то, что они могли самостоятельно добывать себе пропитание зимой, выкапывая траву из-под снега. Сегодня в Гренландии овец держат на свободном выпасе девять месяцев в году (в три раза дольше, чем коров); и только три зимних месяца, когда снежный покров становится слишком высоким, их держат в хлеву и кормят сеном. Судя по раскопкам первоначальных гренландских поселений, исходно совокупное количество овец и коз уступало количеству коров, затем численность тех и других сравнялась. Что касается соотношения между овцами и козами, вначале на самых богатых гренландских фермах на шесть-семь овец приходилось по одной козе; впоследствии эта пропорция менялась в сторону увеличения количества коз, пока последних не стало больше, чем овец. Это связано с тем, что козы, в отличие от овец, могут питаться жесткими ветками, побегами кустарников и карликовых деревьев, в основном растущих на гренландских пастбищах. Таким образом, хотя скандинавы, прибывшие в Гренландию, отдавали явное предпочтение коровам по сравнению с овцами, которые, в свою очередь, ценились выше коз, по своей пригодности для существования в Гренландии эти виды располагались в обратном порядке. Большинству ферм (особенно в более севером и соответственно менее благоприятном для сельского хозяйства Западном поселении) пришлось в конечном счете смириться с необходимостью и переключиться на презренных коз, оставив лишь малое количество престижных коров; только самые богатые и продуктивные фермы Восточного поселения могли позволить себе и далее разводить коров, пренебрегая козами.

Развалины сараев, в которых гренландские фермеры держали коров в течение девяти месяцев в году, можно увидеть до сих пор. Это длинные, узкие строения, стены которых, сооруженные из камней, переложенных дерном, достигают нескольких ярдов в толщину: это позволяло удерживать тепло в хлеву в течение холодных зимних месяцев, так как коровы, в отличие от более морозостойких гренландских пород овец и коз, не выносят холода. Каждой корове отводилось квадратное стойло, отделенное от соседних большими каменными плитами, которые до сих пор можно видеть во многих сараях. Судя по размеру стойла, высоте дверей, через которые коровы заходили в хлев и выходили наружу, и, конечно, по найденным в ходе раскопок скелетам коров, можно заключить, что гренландские коровы были самыми низкорослыми в современном мире, достигая не более четырех футов в холке.

Всю зиму они проводили в стойле, среди навоза, уровень которого постоянно поднимался и который выплескивался наружу лишь весной, когда фермеры с лопатами приходили вычищать хлев. Зимой коровы питались сеном, собранным в течение прошедшего лета; если сена было недостаточно, рацион приходилось дополнять морскими водорослями, которые время от времени во время шторма оказывались на берегу. Коровам, скорее всего, не нравились водоросли, и фермерам приходилось насильно кормить своих подопечных такими непривычными для них морепродуктами, что предполагало длительное пребывание фермеров в хлеву, среди растущих навозных куч. От подобного рациона коровы становились все более мелкими и слабыми. В мае, когда сходил снег и появлялась первая зелень, коров наконец можно было выпускать пастись самостоятельно, но иногда они так ослабевали, что не могли идти, и фермерам приходилось выносить их из стойла на руках. В особо долгие зимы, когда запасы сена и водорослей заканчивались, до появления первой весенней травки, фермеры собирали молодые ивовые и березовые побеги и скармливали их коровам, чтобы те хоть как-то дотянули до лета.

Гренландские коровы, овцы и козы использовались скорее как источник молока и молокопродуктов, а не мяса. После отела, который обычно происходит в мае и июне, они давали молоко в течение нескольких летних месяцев. Из этого молока фермеры делали сыр, масло, скир; продукты хранили в больших бочках, которые держали в холоде — либо в горных ручьях, либо в сделанных из дерна погребах. Эти продукты использовались в течение всего года, до следующей весны. Коз и овец также использовали для получения шерсти, качество которой было превосходным, так как в холодном климате с обилием осадков шерсть животных становится очень густой и обладает водоотталкивающими свойствами. Забой на мясо происходил после отбраковки скота, в частности осенью, когда фермеры определяли, скольких животных они смогут прокормить зимой, учитывая то количество сена, которое удавалось собрать к осени. Если оказывалось, что на всех сена не хватит, часть животных шла на убой. Поскольку мяса никогда не бывало слишком много, почти все кости убитых животных, найденные при археологических раскопках, разможжены и расколоты, вероятно, для того, чтобы извлечь все питательные вещества до последней капли — в гораздо большей степени, чем в других скандинавских странах и колониях. Раскопки поселений инуитов — искусных охотников, которые добывали гораздо больше мяса, чем фермеры-скандинавы, — показывают, что у них в мусорных кучах гораздо больше личинок мух, кормившихся выброшенными костями, в то время как фермеры обсасывали каждую косточку так, что мухам почти ничего не оставалось, и количество личинок в мусорных ямах скандинавов намного меньше.