каково было ей перед своими родителями! Я видел, как Полина что-то спросила у отца и незаметно улизнула. Веселье продолжалось. Кое-кто трудно выговаривал слова, кому-то хотелось выпить, кому-то покурить, а жена дяди рассола запросила. Мать Полины послала меня в погреб, до меня тогда не дошло: почему меня, а не своего мужа. Только спустя годы, когда она стала любимой тёщей, раскрыла свою тайну. А тогда я спустился в подвал, включил фонарик и стал искать, не понимая, что мне нужно. В это время в подвал спустилась дочь дяди. Вот здесь я только и узнал её имя в форме жаркого поцелуя. Не успел я сообразить, что надо ответить хотя бы каким-нибудь вниманием, в проеме двери подвала показалась Полина. „Так, – твердо промолвила она. – Вижу, дорогой, у тебя глаза начинают слипаться. А ну – ка, поднимайся. Пора тебе хмель сбивать. А ты пошла вон“, – обратилась она к своей родственнице. Когда мы вылезли из подвала, я увидел во дворе в упряжке двух красивых скакунов на тонких высоких ногах и лёгкие сани. „Батя, налей-ка нам по стакану водки“, – потребовала Полина. И выпив залпом, не закусывая, как настоящая казачка, потребовала от меня сесть в сани. Ошарашенный, я послушно вскарабкался, ничего не понимая. Только дрожащим голосом шептал её имя: „Полина, Полинушка…». А она: «Сейчас будет тебе чудо!» – и схватилась за вожжи. Я уронил свой стакан в снег, даже не успев сделать глотка. «Гляди, Полина, осторожно», – успела только и сказать мать, как лошади вихрем вылетели со двора. «Ничего, мама, всё будет в порядке», – донеслось до матери. С последними словами я и упал навзничь в сено. Сразу же мы вылетели за хутор. Лошади, почувствовав простор, полетели с невероятной скоростью. Я то и дело подымал голову, силясь подняться хотя бы на колени, но безуспешно. Мы неслись в сторону едва виднеющихся огней большой станицы. Полина иногда нервно покрикивала на лошадей, захлёбываясь от ветра. Я уже стоял на коленях, крепко держась за неё и шептал: «Что ты делаешь?!» А она в ответ: «Поймёшь, когда отрезвеешь!» И снова кричала: «Но-о, милые, быстрей!». Упруго в грудь давил ветер. Снег, летевший на меня из-под копыт лошадей, залипал мне лицо. Я впервые за эту ночь глядел трезвыми глазами на Полину. У неё снежинки из-под шапки спускались на лоб, а на ресницах они таяли и стекали по щекам, как слезинки. Лошади в полумраке выскочили из станицы и остановились около какого-то незамерзающего родника. Полина резко вышла из саней и тихим голосом промолвила: «Выходи, испей живительной воды». В руках она уже держала ведро. Лихо зачерпнула воду и подала мне. Я стал её жадно пить. И действительно, вода в роднике оказалась необычайно вкусной. Я её пил, а она лилась по свитеру, и только сейчас заметил, что мне не холодно без куртки. Я закачался дурашливо, схватил Полину в охапку и повалил в снег. Целовал её горячо и жарко. А она и не сопротивляясь, подставляла свои губы. И только всё время шептала: «Не делай больше так – мне очень больно». Когда я заглянул в её глаза, услышал решительное: «Убью!» Я тогда не представлял силу любви. И только, когда она стала моей женой, я познал сладость и трепет настоящего чувства. Когда мы вернулись домой, гости все разошлись по домам, отец с матерью уже спали. Я быстро уснул, а утром проснувшись, услышал разговор Полины с матерью: – Ну и что теперь? – укоризненно выпалила мать – Я его люблю! – последовал решительный ответ. Через несколько дней мы возвращались домой в город. Как и прежде, Полина сидела у окна, а я рядом с ней; моя правая рука заботливо прикасалась к её тоненькой талии. Полина грустно смотрела в окно, как бы прощалась со своими родными местами и со своей молодостью. Я никогда до этого не видел её такой взрослой. Она обернулась ко мне, и промолвила тихо: «Мне без тебя не жить!» Я посмотрел в глаза, и из меня вырвались важные слова: «Прости!»

Молитва

Со мной в лихие 90-е годы произошла история, после которой всегда перед дальней дорогой я молюсь. До этого я, как большинство людей советской эпохи, не видел в религии никакой практической пользы, поэтому к ней и не обращался. Причин было несколько: слишком сильно был занят наукой, о Боге думать не хватало мыслей; долго считал, что он далёк, недоступен простым смертным и поэтому не помышлял о помощи с его стороны. Живя в советское время, считал, что Бог нам не нужен, поскольку много в этой жизни не согласуется с идеей о любящем Боге.

В те годы, чтобы выжить многие занимались торговлей, вот и я, когда покинул науку – торговал на рынке овощами, фруктами, цитрусовыми, конфетами. На базаре у меня был магазинчик, товар завозил сам издалека на своём микроавтобусе. В далёких поездках я всегда верил в удачу, и пока Бог миловал.

Как-то собираясь за две недели до Нового Года в Абхазию за мандаринами и хурмой, жена перекрестила меня и посоветовала прочитать «Отче наш», а потом неожиданно достала икону Иисуса Христа и положила в кабину, приговаривая:

– Пусть господь тебя оберегает.

Я тогда ещё не знал, что Сын Божий Иисус Христос учил своих последователей молиться о том, чтобы воля Бога исполнялась. Сейчас с этой молитвой я знаком – «Отче наш».

Затем попросила прочитать молитву о покровительстве в торговле великомученику Иоанну Новому Сочавскому. Я возразил:

– Если Бог знает мои мысли и потребности, зачем тогда молиться?

Уже три часа ночи, мне пора выезжать, а жена неотступно ходит за мной, то и дело повторяет:

– Если мы хотим, чтобы Бог слушал наши молитвы, мы должны прилагать искренние усилия, чтобы соответствовать его требованиям.

По её настоянию я всё сделал, как она требовала.

Уже садясь в машину, слышу снова ее голос:

– В Библии говорится, что Всемогущий Бог поможет смиренным людям, сам знаешь, что на дорогах творится – разбой, убийства. Береги себя. И перекрестила меня в дорогу.

Восемнадцать часов я пробыл в дороге, нигде не останавливаясь, даже гаишники ни разу не тормознули. Ночью загрузился успешно товаром – и снова в путь.

Я хотел завидно попасть в Майкоп, на кондитерскую фабрику.

Преодолевая на перевале тяжёлую извилистую дорогу, попал в снегопад. Мокрый снег залепил фары и лобовое стекло, добирался почти вслепую. Но до конца рабочей смены я успел загрузиться конфетами.

Всё шло по задуманному плану. Но к вечеру мороз стал усиливаться прямо на глазах. Здоровая мысль остаться у друзей на ночь моментально исчезла, боялся,