под силу лишь удержание линии обороны по Стрыпе и формирование плацдармов. Главной ударной силой по новому плану действий должна была стать 1-я гв. армия с только что получившим выговор командармом и только что назначенным начальником штаба. Приказом штаба фронта от 10 апреля армии предписывалось «сосредоточить на своем правом фланге в районе Петляковце Новы, Редкодубы, Лясковце 74, 107 и 47 ск, 3 ад, бригаду М-31, все имеющиеся в армии танки» и наступать на юг по восточному берегу Стрыпы, отрезая от Бучача еще не отошедшие на запад части армии Хубе. Идея по сути своей достаточно разумная — сломить сопротивление потрепанных в окружении частей было очевидно легче, нежели оттеснять на запад свежие резервы противника. Непосредственно на Бучач предполагалось бросить 74-й стрелковый корпус. С юга ему должен был содействовать 18-й гв. стрелковый корпус. Свежей идеей нового наступления был намеченный прорыв части сил 38-й армии с рубежа р. Серет на запад и северо-запад. Задача армии К.С. Москаленко формулировалась так: «38 армия с участка Шиповцы, Мычкув наносит удар на Кошиловце, обходя Тлусте Място с юга»[401]. То есть нужно было пройти по северному берегу Днестра, повернуть на север и выйти навстречу 1-й гв. армии, вновь замкнув кольцо окружения. Впрочем, для пехоты это была чересчур сложная задача, особенно в условиях распутицы. Наступление предполагалось начать 13 апреля 1944 г.

Возможность для продолжения операции советскому командованию давали имевшиеся людские ресурсы. Во-первых, потери в успешной операции держались на приемлемом уровне, во-вторых, призыв на освобожденной территории давал возможность их восполнить. На 5 апреля 1944 г. в запасных полках фронта насчитывалось годных к строевой службе сержантского состава 4049 человек, рядового состава обученного 44 692 человека, необученного — 31 147 человек, итого 79 888 человек[402]. Кроме того, имелось 16 430 человек, годных к нестроевой службе.

Таким образом, в очередную фазу операции стороны вступили с весьма далеко идущими планами. В штабах по обе стороны фронта вовсе не считали сражение завершенным.

Трагедия 18-го гв. стрелкового корпуса.

Одним из решающих факторов в развитии многих событий является время. По плану командования 1-го Украинского фронта, одним из участников наступления с целью восстановить кольцо окружения у Бучача должен был стать 18-й стрелковый корпус. Его положение в этот период нельзя назвать иначе как «своеобразным».

Прорыв эсэсовского корпуса на Бучач и его соединение с передовыми частями отходящей 1-й танковой армии резко изменили в худшую сторону положение 18-го гв. стрелкового корпуса. Он оказался изолирован далеко впереди главных сил фронта. С одной стороны, корпус, конечно же, нельзя было считать окруженным противником. Он имел сообщение с частями 1-го Украинского фронта к югу от Днестра. С другой стороны, он оказался оторван как от главных сил 1-й гв. армии, так и 60-й армии. С 24.00 8 апреля корпус подчинили 1-й танковой армии. Штаб Катукова на тот момент контролировал весьма обширное пространство, и подчинение носило скорее формальный характер. По крайней мере, такая передача корпуса позволяла хоть как-то обеспечить его снабжение.

Командир 18-го гв. стрелкового корпуса генерал-лейтенант И.М. Афонин. Послевоенное фото.

Основной проблемой для 18-го гв. стрелкового корпуса стала своеобразная манера прорыва из окружения армии Хубе. Она не просто вытягивалась из «котла» по узкому коридору (как это было, например, в случае с Демянском). Немецкая 1-я танковая армия выходила на соединение с II танковым корпусом СС на широком фронте. 18-й гв. стрелковый корпус оказался словно между молотом и наковальней.

Наличие сообщения с фронтом по правому берегу Днестра позволило командованию несколько усилить корпус И.М. Афонина, ведь 13 апреля ему предстояло наступать на Бучач. К 20.00 8 апреля к Днестру была подтянута и начала переправу 237-я стрелковая дивизия 38-й армии. В ночь на 10 апреля она была передана 18-му гв. стрелковому корпусу, но эффект от ее появления был сильно смазан тем состоянием, в котором она прибыла. Как гласила пометка в ЖБД 18-го гв. ск: «Дивизия не имела артиллерии и минометов, все отстали»[403].

На тот момент именно боеприпасы и артиллерия являлись самой острой проблемой для дивизий корпуса И.М. Афонина. С 4 апреля, т. е. с того момента, когда на его коммуникации вышел «катящийся еж» армии Хубе, корпус боеприпасов не получал. Исключение составила доставка днем 6 апреля самолетом 160 снарядов к 76-мм дивизионным пушкам. Усугубилась ситуация после удара с запада II танкового корпуса СС и попыток предотвратить его прорыв навстречу «катящемуся ежу». Эти бои привели к израсходованию и без того невеликих запасов снарядов. Части 18-го гв. стрелкового корпуса к исходу 10 апреля были обеспечены боеприпасами всего на 0,1–0,2 боекомплекта. Гаубичные снаряды (к 122 мм гаубицам) отсутствовали совсем, ввиду чего сами гаубицы вывели в тыл, пушечных выстрелов оставалось всего 150[404]. Более того, в 280-й стрелковой дивизии отсутствовали и боеприпасы к 122-мм гаубицам, и к 76-мм пушкам всех видов, а к 12 ее «сорокапяткам» осталось всего 100 снарядов[405]. Напомню, что именно эта дивизия стояла на пути усиленной «Штурмгешютцами» немецкой пехоты.

Советские танки Т-34-76 с десантом на улице украинского села.

Впрочем, даже при идеальном обеспечении боеприпасами к 76-мм пушкам корпус 10–11 апреля вряд ли смог бы дать серьезный бой. Вся артиллерия 237-й стрелковой дивизии отстала в пути. 141-я дивизия имела 4 дивизионных орудия, 226-я — 11 и 280-я — 7[406]. Причем 76-мм дивизионная артиллерия фактически осталась главной опорой в борьбе с танками противника. После боев с деблокирующей группировкой II танкового корпуса СС у Подгайцев в распоряжении командира корпуса осталось всего 5 орудий 1075-го ИПТАПа. Также довольно чувствительные потери были понесены в 45-мм пушках, хотя их ценность в качестве противотанковых в тот период войны была достаточно условной.

Командованием предпринимались лихорадочные меры по обеспечению корпуса И.М. Афонина боеприпасами кружным путем, через Коломыю. Помимо большой протяженности такого маршрута доставки проблемой было отсутствие хороших переправ через Днестр. Тем не менее к исходу дня 10 апреля часть боеприпасов была подвезена к переправе и с большим трудом к утру 11 апреля переправлена на северный берег Днестра. Кроме того, для 141-й стрелковой дивизии были отправлены стрелковое оружие и орудия калибром 45–76 мм. К назначенной дате наступления 13 апреля ситуация еще могла исправиться. Проблемой было то, что немцы не дали этих трех дней. Даже боеприпасы опоздали буквально на несколько часов.

Может возникнуть логичный вопрос: «Почему корпусу не была оказана поддержка