Эндрю посмотрел на стражей, стоявших неподалеку, которые, казалось, не обращали на них ни малейшего внимания, но в любую секунду были готовы броситься на помощь, если Юрий вздумает напасть.

– Если ты мне не доверяешь, зачем позволяешь осуществить этот план?

– Потому что только ты можешь это сделать. Юрий усмехнулся.

– Нельзя узнать, что произойдет, до тех пор, пока это не свершится, – ответил он.

Сдавленный крик разбудил Хулагара. Он мгновенно вскочил, схватил свою саблю и бросился в юрту кар-карта.

– Дурной сон? – спросил Хулагар. Джубади кивнул. Казалось, он был испуган. Хулагар посмотрел на стражников и приказал им отойти.

Взяв свечу, он поднес ее к углям в центре юрты, зажег и поставил на череп – мерки очень любили такие светильники. Поднявшись, он сел рядом с Джубади и накинул ему на плечи плащ.

– Пить, – прошептал кар-карт.

Хранитель щита подал своему господину кожаный бурдюк с перебродившим молоком. Джубади напился и отдал Хулагару. Тот тоже сделал глоток.

– Здесь – странное место, – вздохнул Джубади. – Вокруг лес, холод, дождь. В наших краях весна бы уже давно преобразила степь, трава бы золотилась под солнцем, радуя глаз, а здесь – темные деревья, вонь от оружия скота. Наши воины умирают, и солнечный свет даже не может обласкать их лиц.

– Скоро мы уйдем отсюда, – произнес Хулагар успокаивающим тоном.

Джубади устало кивнул и, стянув плащ, забрался под теплое войлочное одеяло.

– Помнишь, когда-то в дни нашей юности мой отец послал нас привезти карта фраков, чтобы достойно наказать его? Разразилась снежная буря, ты выкопал пещеру в снегу и убил своего коня, чтобы, забравшись в него, мы могли согреться. Это был твой первый конь, и расстаться с ним тебе было нелегко.

Хулагар с грустью посмотрел на огонь.

– Потом ты наградил меня.

– Но никакая награда не могла заменить тебе его.

– Вспомни, мой карт, что я спасал и свою жизнь. Не стоит придавать этому особого значения.

Хулагар отпил еще глоток, предложив бурдюк Джубади, но тот отказался.

– Что ты увидел во сне, мой карт? Что тебя так встревожило?

– Я видел черный флаг, – сказал Джубади, глядя в глаза своему щитоносцу.

– Это был всего лишь сон, – поспешно возразил Хулагар.

Джубади усмехнулся:

– И это я слышу от своего щитоносца!

– Если хочешь, можно послать за Шагой. Шаман растолкует твой сон лучше, чем я, – с улыбкой предложил Хулагар.

Джубади покачал головой: – Старый жулик до смерти перепугается, если узнает, что его кар-карт видел во сне черный флаг. А поскольку он никогда не умел держать язык за зубами, вскоре весь лагерь будет посвящен в этот секрет.

– Ты не хуже меня знаешь, что значит этот сон, – наконец сказал Хулагар.

– Сейчас я опять в обычном мире, и ужас не так силен, как несколько минут назад. – Он помолчал. – Думаешь, это предзнаменование?

– Возможно, мой карт, но любое предзнаменование прежде всего предупреждает нас о чем-то и совсем не означает, что это неизбежно случится.

– Но разве не рассказывают в легендах о тех героях, которые свернули с пути, увидев предзнаменование? Хотя, кто знает, может, если бы они не свернули, то и не встретили бы никакой опасности.

– Не знаю, мой карт. Это сложный вопрос. Джубади потянулся к бурдюку и сделал большой глоток.

– Сейчас мы уже проезжали бы к востоку от Карфагена, ехали бы по холмам, покрытым красными цветами… – мечтательно сказал кар-карт. – А вместо этого…

– Мы сделали то, что должны были сделать. И теперь уже невозможно ничего изменить.

Кар-карт кивнул и улегся, закинув за голову руки с тугими мускулами.

– Скот рассчитывал на легкую победу после тугар. – Тугары глупцы.

– Но они хорошие воины. Тебе-то я могу это сказать.

– Мне не нравится Музта. Он со всем соглашается. Похоже, в нем не осталось ни гордости, ни желания отомстить. По-моему, он чересчур молчалив.

– Поживем – увидим, – отозвался Джубади. – Если он полагает, что, расправившись со скотом, мы начнем войну с бантагами, оставив его в тылу, он жестоко ошибается.

– Мне казалось, что именно таковы твои планы.

– С нами отправятся молодые тугарские воины и красивые женщины. А что до всех остальных… – Он замолчал на мгновение. – Я не простил им Орки.

Он вздохнул и прикрыл глаза.

– Всегда ли верны предзнаменования?

– Это слишком тревожит тебя, – мягко сказа Хулагар.

. – Если бы тебе такое приснилось, ты бы не беспокоился?

Хулагар тихо рассмеялся:

– Запомни, мой карт: если ты умрешь, умру и я. Я останусь у твоей могилы. Так что надеюсь, ты проживешь еще очень долго.

– Похоже, ты лично заинтересован в этом. Хулагар похлопал друга по плечу:

– Ты хорошо спланировал эту войну, мой карт. Завтра мы будем на том берегу. Через неделю Суздаль будет окружен, а через месяц мы покорим русский скот или уничтожим его, предварительно раскрыв все их секреты. К середине лета мы доберемся до Рима, а весной вернемся на старые пастбища. С оружием скота мы легко справимся с бантагами. Так что бояться нечего.

– Кроме неожиданностей. Как ты сам говорил, моя сила в том, что я всегда ожидаю чего-нибудь неожиданного. Поэтому нам и удалось совершить путь в два оборота, выиграть множество сражений, раскрыть добрый десяток заговоров против меня. Я понимаю таких же, как мы, но скот я понять не могу. Их разум совершенно иной.

– Любимец Тамуки должен в этом помочь. Он знает, что его ждет, если он осмелится не подчиниться.

– Ему бы уже следовало проявить себя.

– Всему свое время. Пленные, захваченные зимой, говорят, что он еще жив. Кин обратился к нему за советом, как это сделал бы ты сам, чтобы получше узнать противника.

Хулагар фыркнул. – Иногда мне хочется увидеть этого Кина живым. Он возбуждает мое любопытство. С удовольствием превратил бы его в своего питомца, – сказал Джубади.

– Как других пленных, как Хинсена?

– Хинсен – предатель. Мы его используем, награждаем, но никогда не будем ему доверять. Если он совершит ошибку, отправится вслед за Кромвелем.

Джубади зевнул.

– Должно быть, уже полночи прошло. – Он со вздохом потянулся и устроился под одеялом поудобнее.

– Завтра будет трудный день, мой карт. Отдохни получше.

Джубади кивнул.

– Ты веришь в сны? – тихо шепнул он. Хулагар накрыл своего кар-карта плащом и вышел, не сказав ни слова.

Пэт тихо ругался, потирая спину.