Из материалов дела следует, что гестапо, расшифровав запеленгованный радиоотчет Гуревича о встрече в 1941 г. с берлинским резидентом Шульце-Бойзеном, получило полные данные об этой резидентуре и ликвидировало ее в августе 1942 г., то есть за несколько месяцев До ареста Гуревича (т. 12, л. д. 298).

Допрошенный на предварительном следствии и при дополнительном расследовании Гуревич показал, что в декабре 1941 г. немцы арестовали Макарова, Избуцкого и ряд других советских разведчиков. При их аресте были изъяты шифры и расшифрованы ранее направлявшиеся в Главное разведывательное управление радиограммы, в которых содержались отчеты о разведработе и данные об агентах. В связи с этим немецкой контрразведке стали известны агентурная сеть в Берлине, Париже, Брюсселе. Тогда же о провале он и Треппер сообщили в ГРУ.

Далее Гуревич показал, что 9 ноября 1942 г. он был арестован гестапо. На первых допросах согласно легенде категорически отрицал свою принадлежность к советской разведке, не назвал как на этих допросах, так и в последующем свою настоящую фамилию. Однако был изобличен предъявленными ему показаниями ранее арестованных Макарова, Вассермана, Арнольд, Избуцкого, очной ставкой с последним и данными, полученными немецкой контрразведкой из перехваченных и расшифрованных радиограмм советских резидентур.

Поскольку при подготовке его к выполнению задания в ГРУ не разрабатывалась легенда как вести себя на допросах в случае провала, он (Гуревич) с учетом сложившейся обстановки рассказал только об известных уже гестапо из иных источников обстоятельствах.

Одновременно он, стремясь затянуть следствие и не причинить вреда не установленным немцами советским разведчикам, давал гестапо ложные показания. С этой целью он сообщил неверные сведения об обстоятельствах зачисления на службу в разведку и прохождении специальной подготовки, скрыв, что такую подготовку проходил в Москве по линии ГРУ вместе с Макаровым; составил неполную схему руководимой им в Бельгии разведывательной сети; не подтвердил имеющиеся у немцев данные о принадлежности Корбена и других к советской разведке, а также не назвал советского резидента в Швейцарии Радо, скрыв обстоятельства встречи с ним, его местожительство, пароль для связи с ним и шифры; дал вымышленные приметы представителя Компартии Франции, с которым находился на связи, не назвал время, место обусловленной с ним встречи в ноябре 1942 г. в Марселе.

Опровергая показания Треппера об участии в его розыске после побега, Гуревич пояснил, что сотрудники гестапо, установив прежнее местожительство Треппера, действительно возили его туда и предъявляли на опознание сына Треппера. Однако он, Гуревич, препятствуя гестапо, умышленно не опознал его.

Кроме того, Гуревич пояснил, что у него имелось два шифра, один из которых был общим и им пользовалось шесть человек. В 1941 г. перед его убытием в Берлин, он, по согласованию с Треппером, передал второй шифр для расшифровки радиограмм Макарову, о чем доложил в ГРУ. Эти шифры и ключи к ним стали известны немцам до его ареста. Треппера, Корбена, Щульце-Бойзена, Радо, Каца, сотрудников фирм «Симекско», «Симекс» и других лиц не предавал и в их розысках, арестах, разоблачениях участия не принимал. Треппер на предварительном следствии и при дополнительном расследовании оговорил его (т. 1, л. д. 363–366, 373– 380, 400–411, 426–430, 433–441; т. 7, л. д. 139–191, 219–234; т. 8, л. д. 10–112, 132–210, 234–275; т. 9, л. д. 121–128; т. 11, л. д. 32–101; т. 12, л. д. 6–150).

Согласно материалам Главного разведывательного управления, Гуревич перед своей поездкой в конце 1941 г. в Берлин действительно сообщил в Центр о том, что во время его отсутствия расшифровку радиограмм будет производить Макаров («Хемниц») (т. 7, л. д. 210).

Объективность показаний Гуревича подтверждается приобщенными к делу материалами следствия гестапо. Их анализ свидетельствует о том, что на допросах он избрал правильную линию поведения, чем препятствовал немецкой контрразведке в раскрытии советской агентуры.

О необоснованности обвинения Гуревича в предательстве советских разведчиков, выдаче противнику шифр отмечено в заключении Главной военной прокуратуры: 1961 г. (т. 8, л. д. 276–287).

Также несостоятельно обвинение Гуревича в том, что он в изменнических целях, согласившись на сотрудничество с врагом, принял участие в радиоигре по дезинформации Главного разведывательного управления, установил по поручению гестапо связь с советским резиденте Озолсом («Золя»), внедрился во французское движем сопротивления и способствовал немцам в проведен карательных операций.

На предварительном следствии и в ходе дополнительного расследования Гуревич показал, что после ареста он, несмотря на угрозу расстрелом, длительное время давал согласия немецкой контрразведке на участие в радиоигре с Главным разведывательным управлением. Весной 1943 г. немцы вновь потребовали от него вступления в радиоигру. При этом начальник зондеркоманды Гиринг предъявил ему документы, свидетельствующие о ее проведении с помощью Треппера, других арестованных разведчиков и он убедился, что радиоигра уже проводится от его, Гуревича, имени. Одновременно ему была вручена радиограмма Главразведупра с программой его работы и указанием об использовании старого шифра, который еще в декабре 1941 г. был захвачен гестапо в Брюсселе при аресте Макарова. Поскольку для связи были даны старые шифры, он полагал, что Центр знает начавшейся радиоигре.

Имея намерение выявить участие в радиоигре Треппера и других лиц, уменьшить объем дезинформации, спасти жизнь себе и остальным разведчикам, он дал ложное согласие начальнику зондеркоманды на участие в ней. Помимо того, он таким путем решил войти в доверие к немцам и бежать при удобном случае. Сообщить в ГРУ об участии в радиоигре не имел возможности из-за того, что при направлении его на спецзадание не было предусмотрено подачи условного сигнала на случай провала. В процессе радиоигры он, пытаясь сообщить о своем положении, неоднократно изменял стиль радиограмм, подготовленных немцами с его участием, зашифровывал их умышленно небрежно, однако в Центре, по всей вероятности, не обратили на это внимания.

В марте 1943 г. в ответ на радиограмму, отправленную ранее немцами при участии Треппера (как он узнал впоследствии), из ГРУ на его имя поступило задание установить связь с резидентом советской разведки в Париже Озолсом («Золя»). После этого немцы в течение нескольких месяцев предпринимали меры к розыску Озолса и в августе 1943 г., выявив его местожительство, установили с ним связь через сотрудника зондеркоманды Ленца.

Первоначально, встречаясь с Озолсом в присутствии гестаповцев, он, Гуревич, в связи с поступившими из ГРУ радиограммами был вынужден получить у того и представить в Центр отчет о проделанной Озолсом работе за 1941–1943 гх, сведения о других участниках его резидентуры, а также истребовать не использовавшийся Озолсом радиопередатчик. Информацию Озолс передавал как ему, так и Ленцу.

В тот же период немцы для контроля за деятельностью резидентуры Озолса и связанной с ней группой французского движения сопротивления, возглавляемой Лежандром, внедрили туда несколько своих агентов. Эти группы занимались сбором информации о немецких воинских частях, которая поступала в зондеркоманду, обрабатывалась и направлялась в ГРУ.