В здании Смольного Николаев ориентировался свободно, ведь сектор цен РКИ, в котором он ранее работал, помещался на первом этаже. Он знал, что коридор третьего этажа заворачивает круто влево к кабинету первого секретаря. Вот и автомобиль Кирова. Сергей Миронович входит в подъезд, поднимается по лестнице. Охранник на сей раз отстает на два лестничных марша. На этажах — ни одного дежурного. По инструкции Кирова везде должен сопровождать Борисов. Он постоянно дежурил возле кабинета Кирова, нес внутреннюю охрану. Борисов успел предупредить Кирова о Николаеве и странном благоволении к нему заместителя Медведя.

Сегодня Борисова нет. Его задержали в Управлении. Николаев чуть приоткрыл дверь, увидел в щель Кирова. Он шел по коридору один, охранник отстал. Николаев вышел из уборной, приблизился к Кирову на расстояние в два метра, достал из портфеля револьвер и, когда Киров завернул за угол, выстрелил в затылок. Затем он выстрелил в себя и упал рядом с убитым вождем…

Около шести часов вечера позвонил Николай Поскребышев и продиктовал текст официального сообщения ЦК:

„1 декабря в Ленинграде от предательской руки врага рабочего класса погиб выдающийся деятель нашей партии и т. д.“»[381].

В приведенном отрывке имеется такая достоверная информация: на 1 декабря в Таврическом дворце было действительно назначено собрание партийного актива, с утра Киров был дома, около четырех вышел из дома. Вот, пожалуй, и вся правда. А все остальное — из области фантазии.

Никакого пропуска (точнее, пригласительного билета) в Таврический дворец Николаев не имел. И никто его им не снабжал. Для того чтобы пройти в Таврический дворец, действительно нужен был специальный билет. С целью его получения Николаев и появился в Смольном около полудня. Шатаясь из кабинета в кабинет, он всюду высказывал одну-единственную просьбу — дать ему билет на партийный актив. Одновременно Николаев интересовался, кто же будет делать на активе доклад. И получил информацию: Киров, но билета так и не раздобыл. Именно за эту информацию, «недостойную членов партии болтовню и несоблюдение элементарных для каждого члена партии, а особенно сотрудников обкома, условий конспирации, выразившееся в даче сведений о работе обкома и, в частности, о товарище Кирове — Николаеву Л., который не имел никакого отношения к обкому», 7 января 1935 года были исключены из партии С. М. Петрашевич, В. П. Владимиров, Е. П. Карманова и другие.

Документально также установлено, что Николаев спрашивал билет у инструктора культпропотдела Е. Г. Шитик. «Ко мне подошел небольшого роста черненький человек и сказал: „Здравствуй, т. Штеренсон”. Я очень удивилась, т. к. меня очень мало кто знает под прежней фамилией. Я его спросила — „Откуда вы меня знаете?“ — „Я вас знаю по Лужскому комсомолу", — ответил он».

В билете Николаеву на партийный актив Е. Г. Шитик отказала.

Самое курьезное из утверждений Антонова-Овсеенко — все, что касается уборной, откуда якобы Николаев следил за парадным подъездом Смольного, ожидая приезда Кирова, а затем наблюдал за ним в щель двери уборной, когда Сергей Миронович шел по коридору.

Великий Д. Кваренги, автор проекта Смольного института, наверняка обиделся бы на автора этой «утки»: уборная, окна которой выходят на лицевой фасад! Замечательный зодчий разместил все подобные заведения в здании таким образом, что их окна выходили во внутренние дворы. Естественно, что из их окон и дверей никоим образом, даже при большом желании, даже при наличии оптических приборов, нельзя было видеть ни парадного (главного) подъезда Смольного, ни тем более главного его коридора.

Безусловной «липой» является утверждение об отсутствии Борисова (охранника Кирова) в Смольном. Предоставим слово документам. Вот выдержка из допроса Борисова 1 декабря 1934 года:

«Я встретил Кирова около 16 часов 30 минут в вестибюле главного подъезда и пошел за ним примерно на расстоянии 15 шагов, а на III-ем этаже расстояние увеличилось до 20–30 шагов». Борисова видели сразу же после убийства Кирова многие сотрудники Смольного, и все они отметили это в своих воспоминаниях, дали соответствующие показания вечером 1 декабря следователям Ленинградского УНКВД.

Попутно замечу, что личного секретаря Сталина, а с 1935 года — заведующего его канцелярией Поскребышева звали Александр Николаевич, а не Николай.

Читатели могут спросить: зачем вы привели три таких длинных отрывка? Отнюдь не случайно. Десятилетиями правда об убийстве Кирова искажалась, фальсифицировались события, факты. Сегодня сведения, сообщенные А. Орловым, Р. Конквистом, А. Антоновым-Овсеенко об обстоятельствах убийства Кирова, не только тиражируются такими журналами, как «Огонек», «Нева», «История СССР» (сейчас переименован!), но и получили широкое хождение в средствах массовой информации.

Ну а как же было в действительности?

25–28 ноября в Москве состоялся пленум Центрального Комитета, ВКП(б), который рассматривал два вопроса: 1. Об отмене карточной системы по хлебу и некоторым другим продуктам. 2. О политотделах в сельском хозяйстве.

28 ноября для участников пленума МХАТ дал спектакль «Дни Турбиных». Киров присутствовал на нем и поздно вечером вместе с другими ленинградцами — участниками пленума — «Красной стрелой» выехал в Ленинград.

Кстати, вопреки утверждениям писателя А. Рыбакова, в этот приезд в Москву Киров не виделся с Серго Орджоникидзе, который не участвовал в работе ноябрьского пленума ЦК ВКП(б). Дело в том, что, находясь в поездке по стране, Орджоникидзе заболел. У него внезапно открылось внутреннее кровотечение. В связи с этим 11 ноября 1934 года Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение «командировать срочно в Тифлис для оказания врачебной помощи Орджоникидзе проф. Плетнева, Фронштейна и Левина». Более того, через неделю Политбюро опросом выносит вторичное постановление, обязывающее Орджоникидзе строго выполнять указания консилиума и не выезжать в Москву без разрешения врачей[382]. Орджоникидзе вернулся в Москву не ранее 30 ноября, и якобы имевшая место встреча Орджоникидзе с Кировым в конце ноября после пленума ЦК в Москве является вымыслом. Это подтверждается и воспоминаниями жены Орджоникидзе Зинаиды Гавриловны, написанными еще в 1935 году.

«…Мы приехали в Москву в последних числах ноября. Только что закончился пленум ЦК и Киров приезжал в столицу. Он говорил нашему шоферу: „Давно я не видел Серго. Чертовски хочется увидеть его…“

Серго не застал Кирова в Москве. В день приезда часов в 5 вечера он решил позвонить ему. Помню, я вмешалась в их разговор и крикнула в трубку: „Сергей Миронович, примите привет и от меня“»[383].

В день возвращения Кирова из Москвы, 29 ноября, газета «Ленинградская правда» поместила объявление: 1 декабря, в 18 часов во дворце Урицкого состоится собрание партийного актива Ленинградской организации ВКП(б). Порядок дня: итоги ноябрьского пленума ЦК ВКП(б). Вход по пригласительным билетам с обязательным предъявлением партбилета. Члены обкома и горкома ВКП(б) проходят по пропускам.