– Заговаривать все твои тряпки никаких сил не хватит. К тому же мне нужно поберечь себя для ритуала. Или уже передумала избавляться от дара? – в голосе ведьмака послышались опасные нотки.

– Не говори ерунды! – огрызнулась я и вышла из ванной.

– Уже лучше, – расплывшись в довольной улыбке, оценил зеленоглазый облепивший меня небесного цвета лоскут. На какое-то мгновение повисла пауза. Крис пришел в себя первым и, нацелившись на дверь, объявил: – Сейчас пришлю Ясмин. Ее очередь с тобой нянчиться.

Я отвернулась от ведьмака, подошла к окну. В голове снова звучал тихий голос, постепенно заполняя мое сознание.

И мне совсем не хотелось, чтобы он замолкал.

* * *

Бесконечно долгие, мучительные дни… Если бы только знала, чем обернутся для меня эти несколько суток, наверное, сдалась бы без боя. Маргитта, во что бы то ни стало вознамерившаяся свести меня с ума, упорно шла к своей цели. Когда она проникала в мое сознание, я утрачивала чувство реальности, погружаясь в мир безумных кошмаров. Не различала грани между действительностью и иллюзией.

Благодаря стараниям ведьмы я все чаще возвращалась в ночь обряда, в объятую пламенем комнату. Наблюдала, как ко мне подбираются языки пламени, а Камил с занесенным надо мной кинжалом вдруг превращается в Этеле. Порой видела Ясмин, напевающую колыбельную Яци, от звуков которой брат начинал истошно кричать. Память подсовывала и другие образы: ледяной поцелуй Кристиана и жуткий холод, сковавший тело. В голове беспрестанно звучал голос ведьмака, сухой и бесстрастный, – воспоминание, от которого так хотелось убежать и которое теперь преследовало меня постоянно. Я запуталась и не понимала, кто желает помочь, а кто – меня уничтожить.

Пила настои, притупляющие видения и подавляющие страх. Я всех без исключения считала врагами и не раз пыталась сбежать. Благо заговоренная Эчедом вещь не позволяла мне покинуть гостиницу. Пока я не разорвала ее в клочья. Тогда Кристиан притащил кулон на серебряной цепочке, рассудив, что с металлом будет справиться сложнее, и внушил мне никогда его не снимать. Не знаю, подействовало ли, но порой желание сорвать ненавистное украшение становилось просто невыносимым. И противостоять ему с каждым днем было все сложнее.

…Чувствуя приближение очередного кошмара, я зажмурилась, но даже сквозь сомкнутые веки различила багряную полосу горизонта. Занимался рассвет.

До полнолуния оставалось еще два дня…

* * *

Этеле постучался в дверь и, не дожидаясь ответа, повернул ручку.

– Занят?

– Разве ты не должен быть с Эрикой? – не отрывая глаз от экрана ноутбука, пробормотал Кристиан.

– С ней сейчас Даниэль и Ясмин.

– Отлыниваешь от дежурства? Неужели чувства поостыли? – попытался пошутить Эчед, правда, ни на его лице, ни на лице Этеле не промелькнуло даже тени улыбки.

Притворив за собой дверь, ведьмак прошел в номер. Долго думал, как лучше начать разговор, мысли о котором уже давно не давали ему покоя. Этеле не знал, как заставить Кристиана быть с ним откровенным, а потому был вынужден сказать прямо:

– Я пришел поговорить о твоих чувствах, Крис, – от тихих слов повеяло холодом.

Эчед опустил крышку ноутбука, поднялся из-за стола и окинул друга вопросительно-настороженным взглядом. Несмотря на напускное спокойствие, вокруг обоих ведьмаков витало, концентрируясь, напряжение. Сейчас они походили на бойцовских петухов, в любой момент готовых наброситься друг на друга.

– Не совсем понимаю, к чему ты клонишь, – сдержанно проговорил Керестей.

Этеле приблизился к ведьмаку.

– Я многое тебе прощал, на многое закрывал глаза. Я даже готов был, если не простить, то хотя бы попытаться для себя объяснить твою агрессию по отношению к Эрике, и только теперь, кажется, начинаю понимать ее истоки. Поэтому предупреждаю: держись от нее подальше.

Во взгляде Эчеда промелькнула растерянность, тут же сменившаяся раздражением:

– Не надоело? Сколько раз мне нужно повторить, чтобы ты, наконец, отвалил: я ее не трону! Какой смысл теперь убивать девчонку, если всего через несколько часов мы и так получим силу?

– Я не о том. Уверен, ты прекрасно понимаешь, о чем я, – упрямо возразил чародей. Уже который день Этеле не покидало ощущение, что история с Леоной может повториться, только на этот раз бороться придется за Эрику. – Еще раз говорю: держись от нее подальше, Крис.

– Совсем свихнулся… – На скулах ведьмака заходили желваки. Керестей изо всех сил старался казаться невозмутимым, но глаза, потемневшие в одночасье, выдали его состояние.

– Я скорее уничтожу тебя, чем позволю встать между нами, – резко отчеканил Батори.

В напряженной тишине было слышно, как за окном вздрагивают деревья под порывами холодного осеннего ветра и в предрассветных сумерках кричит одинокая птица. Первые отголоски еще спящего города робко вплетались в сонную тишь, будто боялись ее вспугнуть.

– Да пошел ты, – не сумев совладать с собой, прошипел Эчед и, не удостоив друга даже взглядом, вышел из номера.

* * *

– Как она?

Ведающий поднял на друга усталый взгляд:

– Плохо. И с каждым часом ей становится хуже.

В комнате было темно. Лишь тусклый свет торшера отбрасывал скупые блики, которые, смешиваясь с сумраком угасающего дня, создавали на стенах причудливые тени. От малейшего колебания воздуха те меняли свои очертания, заставляя сердце Эрики сжиматься от страха. Девушка сидела на кровати, обхватив колени руками, и раскачивалась в такт только ей слышимым словам, что непрестанно звучали в ее сознании. По щекам катились слезы. В приглушенном свете узкое личико казалось бледным, словно венецианская маска, а в голубых глазах, как в кривом зеркале, отражались искаженные образы, созданные чарами Маргитты.

Заметив Этеле, девушка еще сильнее вжалась в спинку кровати и жалобно взмолилась:

– Пожалуйста, отпустите меня. Я хочу уйти!

– Ты должна найти в себе силы сопротивляться, – вкрадчиво прошептал Этеле. – Не поддавайся ее магии. Маргитта будет мучить тебя до тех пор, пока ты ей это позволяешь.

– Не могу! – прорыдала Эрика, до крови кусая губы. – Она не отпускает!

Даниэль потер покрасневшие от усталости глаза и, с состраданием взглянув на несчастную, поднялся:

– Я – спать. Если будет нужно, зови.

Какое-то время тишину комнаты нарушали лишь тихие всхлипы. Этеле не осмеливался подойти ближе, боясь напугать девушку еще больше. Не знал, какие видения сейчас терзают отравленный чарами разум. Было невыносимо видеть ее страдания и быть не в силах помочь. Молодой человек с радостью поменялся бы с Эрикой местами, без колебаний забрав себе ее боль.

Минуты молчания постепенно складывались в часы, а те грозились перейти в вечность.

– Этеле… – послышался слабый шепот.

Обрадовавшись временной передышке – к счастью, проклятая ведьма не могла постоянно контролировать чужое сознание, – ведьмак подошел к любимой. Та приникла к его груди и, кажется, начала успокаиваться.