Парень оказался симпатичным, насколько это можно было определить после того, как его обезобразила смерть. На вид около тридцати или чуть меньше. Темные, слегка вьющиеся волосы слиплись от запекшейся крови, а сама голова была не очень естественно вывернута. Во время падения он ударился головой о край большой трубы. Видимо, смерть наступила не столько от травмы черепа, сколько от множественных переломов шейных позвонков. И наступила мгновенно, потому что глаза трупа были приоткрыты, и в них еще сохранилось выражение напряжения и страха. Руки и ноги разбросаны безвольно, и это понятно, раз он летел с такой высоты.

Гуров наклонился к лицу покойника, но запаха алкоголя не уловил. Зато увидел, что лицо тщательно и очень аккуратно выбрито, виски аккуратно подстрижены, видимо, стрижка салонная, хотя точно сказать нельзя по слипшимся от крови волосам. Одежда не дешевая, не с рынка. И часы на руке дорогие, и бумажник был, Гуров слышал, как описывалось содержимое. Не ограбление.

Пришлось вылезать, потому что тело нужно увозить, и группу задерживать тоже не стоило. У них вся ночь впереди, а новый вызов может последовать в любую минуту.

— Так что там при нем интересного нашли? — спросил Гуров следователя.

— Вы про ценности? — задумчиво переспросила немолодая грузная женщина-следователь. — Наверное, все в наличии. Больше ста долларов, три с лишним тысячи рублями, две банковские пластиковые карточки, дорогой айфон. Да и нет впечатления, что у него по карманам кто-то шарил. Как упал, так и остался лежать нетронутым. Наверное, все же несчастный случай.

— А странных, неуместных вещей не было?

— А что сейчас считать неуместным или странным, когда парни глаза подводят и когда гигиенической губной помадой оба пола пользуются? Разве что платок.

— Какой платок?

— Сеня! Покажи платок! — обернулась к эксперту следователь.

Эксперт, уже взявшийся за ручку машины, остановился и кивнул Гурову головой, чтобы тот залез в дежурную «Газель». Там он на сиденье раскрыл чемоданчик и извлек прозрачный полиэтиленовый пакетик. В пакетике лежал белый батистовый носовой платок, явно не мужской, судя по способу обработки краев. И на нем было несколько пятнышек крови.

— Это его? — поинтересовался Гуров.

— Пока ничего сказать нельзя, — ответил эксперт. — Лежал в трех шагах от тела. В грязь не втоптан, не скомкан. А анализ крови сделаем в лаборатории, его это кровь или не его.

Гуров взял из рук эксперта пинцет, осторожно вытащил платок из пакетика и расправил белый квадратный кусок ткани. Да, носовой платок с фабричной обработкой краев.

— Ткань тонкая, края обработаны оверлоком. Платок явно женский, у мужских все проще, там подворачивают ткань и прострачивают. Не находите, а?

— Да, согласен, платок явно женский. Думаете, что его толкнула женщина?

— Может, и не толкнула, может, и сам упал, но в таком случае парень незадолго перед трагедией разговаривал с женщиной, может, ссорился с ней. И платок был в момент падения все еще в его руке.

Гуров поблагодарил эксперта и вышел из машины. Крячко разговаривал с участковым и подъехавшим оперативником, но, увидев, что Лев освободился, сразу подошел к нему.

— Надо его личность устанавливать и от нее плясать, — начал он. — Все может оказаться гораздо прозаичнее, потому что люди часто в состоянии аффекта падают, стукаются лбами, попадают под машины. А он ведь с кем-то недавно встречался, разговаривал, проблемы какие-то решал.

— Да, только пусть этим занимаются в МУРе и прокуратуре. Завтра ты поедешь в клиническую больницу, где лежал с инсультом Белов, а я с Афанасьевым и Угрюмовым пройдусь еще раз по квартирам. И с его дочерью хочется поговорить.

— Добро, договорились, — кивнул Крячко. — Я телефончик участкового и опера записал. Так что с этим попозже разберемся.

Часам к десяти вечера Гуров обошел с помощниками восемь квартир в подъезде, где жил бывший актер Белов. Отзывались о погибшем все, в основном, тепло. Многие его помнили еще молодым, или уж, как минимум, здоровым. Был он человеком улыбчивым, приветливым, любил детей и всегда останавливался, если кто-то из соседей с ребятишками у подъезда гулял.

Дочь Белова встретила Гурова настороженно. И это было понятно. Неужели все-таки старика кто-то убил, помог ему свалиться с пятого этажа? Думать об этом было неприятно и дико, хотя следствие еще не закончено и выводов никто окончательных не сделал. А теперь еще этот полковник из МВД. Но на вопросы Гурова она отвечала обстоятельно и с заметной грустью.

Профессиональная жизнь актера уже давно закончилась, и в последнее время он редко куда-то приглашался. В театре Белов уже не играл, два года назад снялся в эпизодической роли в одном фильме, да иногда ездил на торжества к знакомым актерам или в театр. А потом, после инсульта, вообще дальше двора никуда не ходил. Да и ходил-то он не очень.

Вечером Гуров и Крячко вернулись в свой кабинет в управлении. Лев сразу опустился на свой излюбленный диванчик у стены и откинулся головой на спинку. Крячко уселся и стал терпеливо ждать. У полковника Гурова что-то рождалось в голове, и этому процессу мешать не стоило. Крячко даже любил эти минуты, любил наблюдать, как после длительного и кропотливого процесса сбора информации в голове шефа начинают складываться в картинку разрозненные кусочки мозаики.

Гуров сидел и смотрел в окно на огни многоэтажек, на отсветы уличных фонарей, но видел внутренним взором, кажется, совсем иное.

— Слушай, Стас, — вдруг сказал он, — ну-ка, открой там папку на столе с копиями материалов по смерти Белова.

— Что посмотреть конкретно? — с готовностью спросил Крячко.

— Протокол осмотра места происшествия. Пробеги его вслух.

Крячко нашел копию протокола и стал читать. Время, дата, освещение, положение тела… Он дошел до описания одежды, признаков видимых повреждений и запнулся на словах «носовой платок». В самом деле, на теле погибшего Белова лежал белый носовой платок без рисунка с пятнышками крови. Крячко сразу все понял.

— Его надо посмотреть, — напряженным голосом предложил он.

— Во-от, — назидательным тоном произнес Гуров и для убедительности даже поднял вертикально указательный палец. — Это загадка как раз для двух таких старых олухов, как мы с тобой.

— Прошу не обобщать, — с улыбкой возразил Стас. — Я давно это понял, только не хотел субординацию нарушать. Ты шеф, это твоя прерогатива.

— Моя, моя, — кивал Гуров головой, а мысли его были уже не в этом кабинете.

Быстро пощелкав кнопками телефона, он набрал номер дочери погибшего актера.

— Извините, что так поздно беспокою, но ответьте мне еще на один вопрос. У вашего отца какие были носовые платки?

— Обычные, — замялась женщина, не понимая, как ответить на этот вопрос.

— Обычными у мужчин считаются клетчатые, — подсказал Гуров.