Тем не менее все чаще Дункан возвращается к образу смерти и в том же году в Берлине создает несколько миниспектаклей, в которых изображает человека, убитого горем, преданного, израненного, потерявшего все, но пытавшегося снова подняться и жить назло жестокой судьбе.

Елизавета давно уже живет в Берлине, где теперь ее дом. Сестры помирились и даже пообещали помогать друг другу, но прежней близости нет. Отправляясь в заснеженную Россию, Айседора предварительно отвозит малышей к Елизавете, чтобы забрать, весной когда приедет с гастролями в Германию.

И вот теперь Айседора, Дердре, Патрик и гувернантка возвращаются в свой новый дом, куда скоро приедет большая часть учениц со своими учителями.

В результате гастролей счет в банке пополнился, и можно какое-то время ни о чем не тревожиться, тем более что теперь глядя, на семилетнюю Дердре, пишущую стихи и дивно танцующую, Айседора в который раз удивляется, насколько грациозная девочка похожа на Эллен Терри. Всего через несколько лет Айседора могла бы назвать дочку своей лучшей ученицей и продолжательницей дела. Трехлетний Патрик сочиняет собственную, авангардную музыку, танцуя под нее. Айседора была готова поклясться, что у ее сына блестящее будущее. Теперь, проводя время с детьми, Дункан была благодарна своему импресарио за время передышки. Тем не менее в характере Айседоры появляются некоторые неуловимые черточки, внешне незаметные случайным гостям, что же до друзей, в большинстве случаев они видели Дункан насквозь. Все чаще она словно прислушивается, стараясь уловить что-то, слышное ей одной, узреть присланный специально для нее знак судьбы, то, что она ни в коем случае не должна упустить. Понимая, что ее предчувствия каким-то образом связаны с «Похоронным маршем» Шопена, она снова танцует его в «Трокадеро», на этот раз Скин аккомпанирует ей на органе, увеличивая и без того сильный эффект и вызывая новый приступ тревожности. «…Снова почувствовала на своем лбу холодное дыхание смерти и вдыхала сильный запах белых тубероз и других похоронных цветов. Прелестная маленькая фигурка в центральной ложе, Дердре, расплакалась, точно ее сердечко разрывалось на части, и вскричала: “Зачем моя мама такая печальная?”», – пишет Айседора.

В тот же день, направляясь в собственный будуар, Дункан останавливается, как громом пораженная, возле дверей с двойным крестом работы Пуаре. Два креста уже не кажутся ей судьбами ее и Париса. Но если речь не о них, тогда о ком?

Чтобы немного отвлечься, она отправляется со Скином в театр на Русские сезоны. Повод более чем достойный, «Пизанелла» – очередной шедевр д’Аннунцио, на этот раз в постановке Всеволода Мейерхольда118. В главной роли давняя знакомая – Ида Рубенштейн. Разумеется, роль куртизанки Ида продолжает играть на своем любимом козыре – обнажение. Айседора приходит в восторг от режиссерской работы Мейерхольда и не впечатляется Идой. Впрочем, зритель доволен. На этот раз никакого скандала и свистов из зала. Все проходит более чем спокойно, да и пресса на редкость благосклонна. Привыкла. Собственно, на этом звезда Иды начинает закатываться.

«По всему Парижу красуется имя Ida Roubinstein. – напишет в самом скором времени об Иде Львовне Станиславский М.П. Лилиной, – .и теперь эта богачка, дочь тех самых архимиллионеров харьковских, та, которая считала всех и вся ниже себя, профинтив все, ломается в “Олимпии”. Ее знаменитое имя стоит рядом с труппой собак и Maria la Bella. Сегодня иду смотреть для назидания – к чему приводит гордость, самомнение и невежество в искусстве».

Всю обратную дорогу Айседора молча сидит в открытой машине, тревожно приглядываясь к рисунку облаков. Что нарисовано на небесном своде? Замок! Развиваются флаги, опускается подвесной мост, неслышно трубят одетые в серебряные латы крылатые войны. И вдруг. все начинает рушиться, разваливаясь и меняя очертания. В ужасе Айседора наблюдает за тем, как камни разрушенного замка летят вниз, заваливая машину и перекрывая доступ воздуха.

Айседора начинает видеть тревожные сны, а когда просыпается, на стуле вместо брошенного с вечера платья сидит жуткое существо – имя которому Смерть. Кошмары шипят из углов комнаты, хочешь встать и зажечь лампу, но из-под кровати тянут холодные когтистые лапы холод и жуть. В результате она вынуждена спать со светом. Но призраки не боятся света ночника. Черные тени устраиваются возле ног Дункан и поспешно вскакивают, когда она открывает глаза. На следующую ночь все повторяется, и только тень уже не бежит, а зависает над кроватью, тяжело вздыхая и не мигая, глядит в глаза перепуганной до смерти женщины.

Дункан теряет аппетит и все время точно ждет удара. Наконец, на обеде у госпожи Рашель Бойер, давней подруги Айседоры, той удается разговорить танцовщицу. Исповедь длится недолго, но уже ближе к концу, Рашель кидается к телефону, дабы вызвать своего врача, молодого, но толкового Ренэ Бадэ. Диагноз: нервное переутомление, он настоятельно рекомендует уехать на недельку в деревню. Но у Дункан есть обязательство перед парижскими театрами. Придется подождать.

«Не надо ждать. От Версаля рукой подать до Парижа, когда в распоряжении человека автомобиль, все кажется близким»119.

Айседора не протестует. В конце концов, ее же не помещают в лечебницу для душевнобольных, не заставляют пить отвратительные лекарства. Уехать в деревню… что может быть проще? Не откладывая на следующий день, слуги собирают чемоданы. Открыв перед малышами дверь авто, Айседора подсаживает волочащего за собой огромный мешок с конфетами Патрика, когда черная фигура из сна вдруг предстает перед ней при ярком свете солнца.

Айседора ойкнула, но осталась стоять на ногах, с ужасом взирая на приближающегося к ней призрака: «Я убежала, – сказала она, – чтобы вас повидать. Последнее время вы стали мне сниться, и я чувствовала, что должна на вас посмотреть»120, – прошелестела тень, приподнимая траурную вуаль и превращаясь в Марию Софию, королеву-вдову Франциска II, последнего короля «Обеих Сицилий», к которой Айседора несколько дней назад приводила Дердре. Экс-королева жила в домике у Булонского леса – милое, очаровательное существо, не заносчивая и не чопорная, ее величество больше походила на печальную фею, нежели на венценосную особу.

Дункан отругала себя за излишнюю мнительность и дружески улыбнулась ее величеству, весело сообщив ей, что в данный момент они заняты всего лишь сборами в Версаль. Несколько дней на свежем воздухе – то, что надо, и для ее расшатавшихся нервов, и для малышей. Услышав о загородной прогулке, королева тут же изъявила желание поехать вместе с Дункан и без приглашения забралась в машину, куда за ней полезла Дердре. Устроившись между малышами, ее величество заговорчески обняла их, что-то шепча на ушко девочке. При этом черная вдовья вуаль легла на золотистые головки братика и сестренки, Айседора вздрогнула, но решила не подавать вида. Без приключений они добрались до Версаля, и вечером ее величество вернулась в Париж, а Айседора, уложив детей спать, в первый раз за последние несколько дней провела ночь без кошмаров. Утром она проснулась от того, что малыши прибежали в ее комнату и одновременно прыгнули к ней на кровать. Весь день Дункан чувствовала себя здоровой и счастливой, страхи покинули ее, должно быть, готовясь к решающему штурму, но она не желала больше о них вспоминать, возясь с детьми и, наверное, впервые понимая, что именно это и является ее истинным призванием. Просто играть с Дердре, танцевать с Патриком, планировать новые походы в театры и поездки по прекраснейшим местам, когда снова в их распоряжении будет синее море, золотое солнце, свобода и, может быть, даже их драгоценный любящий папа, забыв обиды, вернется к ним, чтобы быть счастливым. В хмурый, пасмурный день солнце может выйти на небо не утром и не днем, а ближе к закату. После многих недель тревожных предчувствий в жизни Дункан неожиданно выпало три последних дня полного безоговорочного счастья. Через три дня дети погибнут.