Приезд Ангеррана в Турне был обставлен необыкновенно пышно, и нельзя отрицать возможности того, что приехавший туда как частное лицо Карл Валуа был этим очень раздосадован. Городские власти ехали перед камергером, которого сопровождали, как короля,[1190] многочисленные сержанты и оруженосцы, а также целая свита, состоявшая, по всей видимости, из его коллег и их прислуги. Как по случаю королевского визита, в его честь была объявлена амнистия осужденным на ссылку и изгнание. Он остановился в замке Брюй, близ Турне, и каждый день приезжал в замок Турне верхом на коне в сопровождении целого кортежа всадников.[1191]

Все так же по свидетельству Ле Мюизи, Мариньи вел долгие беседы с епископами Камбре и Арраса, но об этих встречах нам ничего не известно.

Роберт Бетюнский и Людовик Неверский приехали в то же время и провели с представителями городов и короля совещание, основное заседание которого состоялось 13 сентября.[1192] Хотя мы располагаем сведениями только об этом заседании, его, безусловно, предваряли, вероятно, менее торжественные встречи, которые, впрочем, проходили в гораздо более деловой обстановке. Согласно протоколу заседания, состоявшегося 13-го числа, на нем действительно обсуждали мирный договор в том виде, каким его утвердили ранее и изложили в серии документов, которые несколькими днями ранее зачитали перед народом.[1193]

Официальное завершение переговоров состоялось 13 сентября в полдень, в доме метра Дюрана, каноника и казначея церкви Турне. Там присутствовали Мариньи и его коллеги, представлявшие короля, Созе де Буссор и некоторые другие рыцари, замещавшие графа Эно, и лично Роберт Бетюнский со своим братом Жаном Намюрским, сыном Людовиком Неверским, знатью и представителями фламандских городов. Срок перемирия между Фландрией и Эно истекал 31 августа, и король наделил Мариньи полномочиями продлить его; таким образом, положившись на его авторитет, обе стороны сошлись на предложенной им дате – празднике Святого Иоанна в 1312 г. Нужно заметить, что, покидая королевский двор, Ангерран увез с собой во Фландрию четыре абсолютно одинаково составленные грамоты, в которых говорилось о продолжении срока перемирия вплоть до 15 сентября, 30 сентября, 31 октября и, наконец, до 30 ноября текущего 1311 г.[1194] Он посчитал целесообразным озвучить в Турне третий из этих документов:[1195] закончив продолжительную речь, с которой он обратился к довольно многочисленной аудитории,[1196] Ангерран приказал зачитать указ короля Франции, согласно которому срок перемирия продлевался вплоть до 31 октября. Затем он вновь взял слово и добавил, что соблюдение перемирия являлось обязательным и что он сам и его коллеги будут рассматривать все жалобы на нарушителей.[1197]

Уладить второе дело было гораздо сложнее; речь шла о соблюдении мирного договора между королем и графом Фландрии. В этой связи мы располагаем двумя цитатами с заседания 13 сентября: одна, очень краткая, взята из протокола,[1198] другая, более подробная, из рассказа о заседании 15 октября, во время которого королевские приближенные вспоминали о том, что произошло месяцем раньше.[1199] Мы объединим эти два свидетельства, чтобы показать то, что в действительности происходило на заседании.

Поскольку граф согласился с тем, что в качестве третейского судьи выступал король, шла подготовка к подписанию соглашения, как вдруг Людовик Неверский заявил протест от своего имени и у от имени отца, утверждая, что Мариньи нельзя доверять, что он собирался оставить спорные земли графу Эно, как сообщил сир де Сен-Венан. Мариньи на это возразил, что в таком случае король не предложил бы себя в качестве третейского судьи; затем он вкратце напомнил о событиях, произошедших до этого заседания. Он рассказал о войне, переложив ответственность за ее начало на плечи Ги де Дампьерра и его сыновей, и обосновал законность союза короля Франции с графом Эно – того союза, факт заключения которого Роберт Бетюнский использовал, чтобы поставить под сомнение выбор короля в качестве посредника и его добрые намерения.