Т а м а р а. Ничего не было.

Ю р к а. Я не про то, чего не было. Не было, так не было. А про то, что было — Иван Швед трепался? Это было? Было.

К а р а в а й. Швед… Швед… А ты кто? Турок? Или секретарь комсомольского комитета?

Ю р к а. Пока секретарь. Но не надолго.

К а р а в а й. Не мог ему заткнуть хайло?

Ю р к а. Когда я подошел, все уже, как жеребцы, ржали.

К а р а в а й. Ну и как же теперь? Он ведь обидел ее, ославил.

Ю р к а. Если взять справку у доктора, то можно и под суд. Было или не было — все равно. Или за клевету, или за то, что было. Если что было…

Тамара подняла глаза на Юрку, потом с любопытством посмотрела на председателя, гордо отвернулась.

К а р а в а й. Ну, значит, надо взять справку.

Ю р к а. Это уж ее дело. Я пойду, Владимир Андреевич. Сейчас вам заменим микрофон. (Уходит.)

Все ждут от Тамары ответа. В кабинет входят  С к о р о м н ы й  и  д е д  Ц и б у л ь к а.

С к о р о м н ы й. Владимир Андреевич! Договор готов! Моя печать на месте, подпись тут же. Остается подписать вам, нежно, как поцелуй, поставить печать и — концы.

Д е д. И концы в воду?

К а р а в а й (читая договор). Да это же не кормовой картофель! Сортовой!

С к о р о м н ы й. Но вы ведь хотели скормить его свиньям?

К а р а в а й (не торопится подписывать договор). Продешевили! Скажи честно: продешевили. А? Объегорил?

С к о р о м н ы й. Пожалуйста, пока не поздно, можно порвать.

К а р а в а й. Значит, если не вовремя вывезем — штраф. А с вас?

С к о р о м н ы й. Не я утверждал форму… договор типовой.

К а р а в а й. И не я. А жаль!

Д е д. А кто? (Догадался.) А-а… Можно было бы копеек по десять за кило. А? Председатель? (Скоромному.) Гони по десять! Слышь?

С к о р о м н ы й. Кулацкая у тебя жилка, дед.

Д е д. Перед тем, как говорить мне такие слова, тебе стоило бы застраховаться.

С к о р о м н ы й. Ух ты какой боевой! Воинственный! Петух!

Д е д. Не за свое, за народное! (Вцепился в бумажку.) Гони еще копейку! А нет — не дадим. (Посмотрел на председателя — не сердится ли.) Слышь? Гони еще копейку за кило, и баста! Теперь весна, картошка в цене — и на семена, и на прокорм. Пока-а-а молодая подрастет… В цене она!

К а р а в а й. Вот видишь, народ требует. Всего одну копейку требует. По десяти, ей-богу, было бы без обману.

С к о р о м н ы й. Вот этот дед — народ? Смешной народ. Подхалим ты, Дед!

Д е д (взорвался). Какой я тебе дед? Внук мне сыскался! Серый волк тебе дед, а дикая коза — бабка. Я приказал таких внуков больше двух месяцев не носить! Я тебе — народный контроль, а не дед! А ты… Во кто ты! (Показал, что он сопляк.)

К а р а в а й. Не груби, Цибулька! А то остригут на десять суток.

Д е д. Меня? Пожалуйста! (Снимает шапку и показывает лысую голову.) За народную копейку готов не только волосы положить, но и голову… (показывает на Скоромного) евоную.

С к о р о м н ы й. Владимир Андреевич, при вашей-то сознательности. Картофель куда пойдет? В город. Кому? Рабочему классу. Драть с рабочего класса? Как это понять? Не вам, не вам.

Д е д. Ну демагог!

С к о р о м н ы й (на деда). Ему еще надо втолковывать, что значат для государства стабильные цены…

Д е д. Какие, какие цены?

С к о р о м н ы й. Стабильные.

К а р а в а й. Постоянные, твердые…

Д е д. Стабильные? Постоянные? Да-а… (Скоморошничает.) На картошечку? А… А на… (Хитро поглядывает на председателя.) Вот возьмем да всю картошку на самогон! Да на базар! Да по рублю за пол-литра! Вот будет конкуренция «экстре»! И заработаем уже не по восемь копеек за кило. И наша картошка виноградом станет.

С к о р о м н ы й. Дед! Ты не по адресу телеграмму посылаешь. Я цены не устанавливал. Я ведь сам тоже ох как горю на коньяке.

К а р а в а й. Да-а! А знаешь, дед, ты ведь не в свой огород залез. Да! Это тебе не по зубам! (Подписывает договор.)

Д е д. А почему это? А? Я еще не беззубый. Ето коли мужик голоден, тогда он думает, размышляет про кусок хлеба для детей да про клок сена для коровки. А я теперь сытый! Вот сытому мужику в самую пору браться за политику! Тем более — я на пенсии. С должности меня не снимешь. Меня свергнуть нельзя! Хоть я и есть самодержец! Сам себя держу. А критика? Критика дозволена и снизу вверх, и сверху вниз. Вот оно как!

К а р а в а й. А теперь иди глотни свежего воздуха, оратор. Ну и талант.

Дед торжественно, как победитель, уходит.

С к о р о м н ы й. А с бригадиром я договорюсь. Не ваша забота. (Уходит.)

И опять в фокусе внимания  Т а м а р а.

Т а м а р а (не выдерживает паузы). Не пойду я к доктору. И не буду я брать справку! (Твердо.) Не буду!

О к с а н а. Так что же это ты? Его жалеешь? Он с тобой так…

Т а м а р а. Как? Он мне ничего не сделал. А что языком так… (Великодушно.) За это в тюрьму не надо. Он просто — дурак.

К а р а в а й. Тогда никакой проблемы. (Собирается уходить.)

О к с а н а (задерживает его). Председатель! Родненький!

В дверях появляется  С в е т л а н а, за ней  д е д.

С в е т л а н а. Владимир Андреевич, к вам учительница (подчеркнуто) Лидия Семеновна.

Д е д. Лидия Семеновна к вам! (Наткнувшись на взгляд председателя, немедленно исчезает.)

К а р а в а й (Светлане, заинтересованно). Проси, проси! (Как бы советуясь с Оксаной и Тамарой.) Пусть зайдет, а? Она человек разумный. Может посоветовать. (Светлане.) Проси, проси!

Входит  Л и д и я  С е м е н о в н а.

С в е т л а н а (посторонилась, пропускает). Пожалуйста, Лидия Семеновна. (Исчезает за дверью.)

Л и д и я  С е м е н о в н а. Доброе утро.

Все уважительно здороваются.

К а р а в а й. Доброе утро, Лидия Семеновна! Вы еще не слыхали, какая у них вот беда?

Л и д и я  С е м е н о в н а. Слыхала. Слыхала. Вчера и к нам в Новый хутор долетела эта новость.

Т а м а р а (спохватилась, искренне смотрит в глаза учительнице). Не было этого, Лидия Семеновна! Честное слово, не было.

Л и д и я  С е м е н о в н а. Верю тебе, Тамара. Ты успокойся, милая.

К а р а в а й. Может, он хочет жениться и, чтобы отпугнуть других, пустил такую хулу?

О к с а н а. И я так сперва думала. Говорила с ним. Не очень-то рвется и он. Матрос, говорит, пускай на ней женится.

К а р а в а й. Какой матрос?

Т а м а р а. Вчера уехал он. Отпускник был.

О к с а н а. Зины Голодедовой сын.

Т а м а р а. С ним я пошла танцевать в тот вечер, а не с Иваном. Вот… Ну, вот и… (Криво усмехнулась.)

К а р а в а й. Еще и матрос? Ну, браточки, тут без попа не разберешься. Что мы должны решить?

О к с а н а. И ума не подберу. (Уже готова плакать.) И надо же на мою голову? (Дочери.) Как же ты теперь, при такой славе-то? А? Ты же знаешь, как без отца расти. В мать, говорят, пошла, вся в мать… А разве тогда такое было? Моих же парней на войне поубивало, женихи мои земельку парят… На