Мелвин Ласки позже утверждал, что Джоссельсон изначально хотел, чтобы он был соредактором Спендера в «Инкаунтере», но так как он, Ласки, не хотел покидать Берлин, то рекомендовал Ирвинга Кристола вместо себя. Кажется более вероятным, что причиной, почему Ласки не оказался у руля ведущего журнала Конгресса, стало то же, что и в случае, когда Уизнер в 1950 году приказал удалить Ласки из организационного ядра Конгресса в Берлине: он был слишком тесно связан с американскими ведомствами. Но к 1953 году Ласки мог бы утверждать, что это был уже не тот случай. Его журнал «Монат» теперь выходил под эгидой Фонда Форда, который, в частности, выделил ему грант в размере 275 тысяч долларов на издание книг. Но всё же вокруг Ласки оставался ореол подозрения, который трудно было развеять. Джоссельсон сделал всё, получив «Монат» в лоно журналов Конгресса в конце 1953 года, когда стартовый грант Фонда Форда иссяк. Таким образом, Джоссельсон смог узаконить отношения Ласки с Конгрессом. Как редактор одного из его журналов Ласки теперь официально был в центре аппарата, разрабатывающего политику.

Как член трёхжурнального редакционного комитета, который был создан для координации редакционной политики «Инкаунтера», «Монат» и «Прев», Ласки был теперь частью небольшой команды, которая определяла, как будут излагаться темы Конгресса. Регулярно собираясь в Париже, с участием Джоссельсона, Набокова и де Ружмона, этот комитет анализировал эффективность журналов и договаривался о темах, которые будут затронуты в будущем. Ласки утверждал, что последовательно выступает за более глубокую приверженность внутригосударственным темам: Эдора Велти (Eudora Welty) должна была написать статью о «сегрегации»; кто-то - о «великом американском подъёме»; Джанкарло Менотти мог бы сделать что-то на тему «элита и народ», при повышенном внимании к советским делам. Другим bete noire (ненавистный человек - фр.) и неизменной целью слепой ненависти журналов Конгресса был Жан-Поль Сартр, разрыв которого с Мерло-Понти (Merleau-Ponti) в 1955 году (после того как Мерло-Понти объявил о своём разрыве с коммунизмом) должен был, по словам Ласки, фигурировать в журналах Конгресса под заголовком «Сартр мёртв» (Sartre est mort)[494]. Сартра на страницах «Инкаунтера» и «Прев» постоянно обличали как «лакея коммунизма», несчастного временного слугу, чьи политические и творческие писания увековечивали коммунистический бред и «радость насилия».

Степень влияния Ласки на эти три журнала раскрывается в докладе от апреля 1956 года «Заметки о «Прев», «Инкаунтере» и «Монат», в котором он обобщил свои достижения и изложил повестку дня на будущее. Журналы утвердились, писал он, как «часть сообщества, часть окружающей среды, с их собственным институциональным весом. Они стали символами в культурной жизни двух древних народов свободы, гуманизма и демократического международного (и трансатлантического) обмена»[495]. Однако он предостерёг своих коллег-редакторов против выставления в вопросе американского материала постоянной «положительной» характеристики США, против того, что все европейские антиамериканские стереотипы могут быть легко развеяны. Хотя он признал, что некоторые «антиамериканские промахи», которые появились в журналах, были «досадными, и следует избегать их в будущем», Ласки выступал против напряжения в трансатлантическом взаимодействии.

«Давайте не будем ставить вопрос ребром: И что мы сделали сегодня чтобы люди перестали думать о нас как о варварах? Мы в отличие от всех остальных имеем слишком много проблем (в том числе материализм, цинизм, коррупция, насилие), чтобы постоянно выходить с позитивным приветствием «Звёздно-полосатый навсегда!». Дадим европейским писателям поворчать. Давайте и сами немного поворчим (как ни парадоксально, но это один из наших звуков, вызывающих симпатию)»[496].

В сущности, Ласки признавал, что критики из журналов Конгресса, которые жаловались на проамериканский уклон, в основном были правы. «Инкаунтер», в частности, должен был теперь ответить на обвинения в том, что он является «троянским конём» американских интересов, что он «имел своеобразную мёртвую зону - журнал почти никогда не публиковал критические статьи о США, как будто это была запретная территория»[497]. В первые годы, конечно, «Инкаунтер» прилагал огромные усилия, чтобы подорвать любую неприязнь к Америке и её институтам. Антиамериканизм характеризовался как «психологическая необходимость многих европейцев», как устройство, которое позволяло им «упражняться одновременно в ненависти к себе» (Америка как «мифологизированный образ всего ненавистного») и «самодовольстве» (Фидлер), или как способ усиления «удовлетворения, которое британские интеллектуалы получают из своего национального самосозерцания» (Эдвард Шилс - Edward Shils), или как механический рефлекс «современного либерализма», олицетворением которого являются журналы «Нью Стейтсмен» и «Нейшн» с их «злокачественной анемией», «стереотипной реакцией» и «моральным самодовольством» (по словам Дуайта Макдональда в 1956 г., в разгар своей воинственности холодной войны). Рекомендации Ласки удались лишь частично. Хотя А.А. Альварес (A.A. Alvarez) в 1961 году заметил изменения: «Параноидальное биение подлинной пропаганды редко прослеживается в эти дни на страницах «Инкаунтера»[498]; остальные же остались при своём мнении, разделяя точку зрения Конора Круза О'Брайена (Conor Cruise O'Brien) о том, что «Инкаунтер» лоялен в первую очередь Америке»[499].

В штаб-квартире ЦРУ в Вашингтоне «Инкаунтер» с гордостью считали «флагманом» и эффективным средством для продвижения понятия культурного сообщества, связанного, а не разделяемого Атлантикой. Он даже стал своего рода визитной карточкой для агентов ЦРУ. Договариваясь о встрече с Беном Зонненбергом, богатым молодым странником, который некоторое время работал на ЦРУ в середине 1950-х годов, агент ЦРУ сказал ему: «У меня в руках будет экземпляр «Инкаунтера», чтобы вы узнали меня».

Вера ЦРУ в журналы Конгресса подкреплялась финансовой поддержкой. Хотя детали де-факто восстановить нелегко, но некоторые финансовые счета выжили в пыльных углах различных архивов. Согласно выписке расходов за период до 31 декабря 1958 года, Фонд Фарфилда выплачивал зарплаты «редакционному секретариату» Конгресса в размере 18 660 долларов в год. Эта сумма шла на зарплаты Бонди, Ласки (предположительно) и американскому редактору «Инкаунтера» (оклад британского редактора входил в обязанности британской разведки). В 1959 году «Инкаунтер» получил 76 230 долларов от Фонда Фарфилда (почти удвоенный начальный годовой грант в размере 40 тысяч долларов). В том же году «Куадернос» получил 48 712 долларов, а «Прев» - 75 765 долларов. Кроме того, 21 251 доллар были выделены для «администрации» периодических изданий Конгресса. Гранты для журнала « Монат» (около 60 тысяч долларов в год) направлялись через ряд подставных организаций. В 1958 году целевые средства были переправлены через Фонд округа Майами. К 1960 году пути доставки средств диверсифицировали: финансирование проходило через Фонд Флоренции (The Florence Foundation, 27 тысяч долларов) и Фонд Хоблитцелля (29 176 долларов) - очень странного донора, учитывая, что «цели и деятельность» этого фонда в Справочнике американских фондов были сформулированы как предоставление «поддержки организациям в Техасе, в первую очередь в Далласе, особенно на помощь инвалидам». Этот маршрут был также использован для передачи средств «Темпо Пресенте», который получил 18 тысяч и 20 тысяч долларов от тех же фондов в 1960 году. Общий объём выплат на периодические издания Конгресса в 1961-м составил 560 тысяч долларов, и повысился до 880 тысяч долларов в 1962 году. В то же время затраты Фонда Фарфилда на Конгресс - другими словами, прямые затраты ЦРУ на заработную плату, управление, аренду и т.д. - находились в районе одного миллиона долларов в год (или шести миллионов в пересчёте на доллары 1999 г.).