class="v">эта встреча – на ящиках сидя

слыша ветхое радио скворчащее в глубине

о налогах жертвах о всякой и всяческой сыти

косит мизерный дождик по всей ненасытной стране

и голодному слуху далекая музыка брезжит

Виктор Кривулин. «Блудный сын» [918].

Слово встреча здесь ключевое. О его смысле подробно написал Марко Саббатини:

Начало стихотворения «Блудный сын» («лепетание бабьего радио в парке») содержит цитату в постмодернистском духе, где ирония, пафос и языковая игра соединяются. Поэт имеет в виду строки Александра Пушкина «Раздается близ меня / Парки бабье лепетанье…» («Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы») – и название сонета Иннокентия Анненского «Парки – бабье лепетанье» <…> Каламбурный характер текста включает очевидную библейскую отсылку: в повторении отца в блудном сыне имеется в виду новый поэт (Кривулин), который цитирует старого (Пушкина/Анненского). Их метафизическая встреча происходит в глубине некогда роскошного парка, где теперь находится кочегарка. Персонажи выстраиваются в некую временную последовательность (коллективный персонаж «поэт» с его сюжетом-историей), объединяются определенной пространственной рамкой (совместное пребывание в общественных локусах) или литературными, социокультурными связями и некоторой общностью их свойств. <…> Во второй части «Блудного сына» поэт описывает так же реальную встречу между «блудным» лирическим героем и интеллектуалом-кочегаром. Это обыкновенная сцена подпольного быта кривулинского поколения, «поколения дворников и сторожей». Встреча с «кочегарами» – отщепенцами культуры, жаждущими ее, – расширяет сюжет стихотворения и снова позволяет голосу ветхого радио выйти на сцену (Саббатини: 2018: 281–282).

Заполнение лакун

В нормативной грамматике существуют многочисленные ограничения на употребление некоторых деепричастий (Русская грамматика 1980: 670–671). Компактно представлены некоторые примеры таких ограничений в учебнике по стилистике И. Б. Голуб:

В русском языке есть немало непродуктивных глаголов, от которых нельзя образовать деепричастия: ехать, вязать, лизать, мазать, низать, плясать, казаться, драть, звать, лгать, ждать, чесать, петь, искать, беречь, жечь и др. (Голуб 2001: 328).

Нормой запрещены и деепричастия от глаголов спать, тереть, врать, ткать, слать, есть, рвать, жать (руку), жать (рожь), мять, ждать, жечь, беречь, стеречь, лезть, расти, бить, пить, поить, петь, вить, лить, гнуть, вянуть, стынуть и от других глаголов с суффиксом -ну.

Поэты или игнорируют эти ограничения, или, напротив, привлекают к ним внимание, заполняя лакуны, предписанные нормой. Следующее стихотворение представляет собой рефлексию на тему запретов:

Мы пошли в зоопарк

чтоб увидеть лося,

я глядел на лося,

карамельку сося.

А потом мы решили

взглянуть на ежа,

я смотрел на ежа,

карамельку лижа,

карамельку лижа

или все же лизя,

нет, «лизя» говорить

однозначно нельзя

или можно «лизя»,

а не нужно «лижа»?

Я забыл обезьян,

бегемота и жаб,

мой язык онемел,

окосел, охромел,

мой язык перестал

ощущать карамель.

Вот такая беда

происходит, друзья,

если жить, филологией

ум свой грузя.

Дмитрий Легеза. «Карамелька» [919].

Действительно, следуя норме, образовать деепричастие от глагола лизать невозможно, но потребность в таком деепричастии может возникать, и система его вполне допускает.

Поэты часто следуют логике языка и заполняют подобные лакуны, образуя ненормативные причастия спя, éдя (от ехать), едя́ (от есть), ждя, мня (от мнить), мня (от мять), бежа, пиша, чеша, киша, толча, стрижа, пья, бья, шья, поя (от петь), поя (от поить), жгя:

Где разминулись? Как без меня?

Кем ты и с чем – на постой,

В эту секунду при ни огня

Спя на подушке пустой.

Мария Степанова. «Так над конфоркою синий кружок…» [920] ;

далеко это ранчо однако

всё торнадо команчи леса

и не факт что в заштатном монако

иноходцу нароют овса

ни сырку ни лучку тебе дядя

посильнее здесь гасли умы

только истово крестится глядя

на большой полумесяц луны

и бубнит буераками едя

три сурка три сырка три медведя

Алексей Цветков. «погоди я тащусь от пейзажа…» [921] ;

седя на санех

едя на печи

щелкай под орех

смерти калачи

зубки на нее

белые точи

Игорь Булатовский. «Андерманир» [922] ;

Убрать болтливого вождя

нельзя, не ждя.

Построить храмы без гвоздя

нельзя, не ждя.

Когда луна, околдовав,

дрожит, скользя,

вам снова хочется – стремглав! —

не ждя – нельзя!..

Как «помощь скорая» летим,

смешав сирены и интим.

Плевали на очередя.

Нам ждать нельзя.

Андрей Вознесенский. «Убрать болтливого вождя…» [923] ;

Не в состояньи родить

Человечьих мясных детей,

Наделали себе буратин

Из этих поющих полен.

<…>

…Над Полем Чудес – тьма.

Наживы живой ждя,

Тысячи деревянных детей

Погребают сердца отцов.

Сергей Круглов. «Поколение некст» [924] ;

Снег упрощается до дождя,

Замок упрощается до гвоздя,

«Жди» превращается в слово «ждя»…

Не потревожит воздух

Сей грамматический пустячок.

Ах, Домодедово б на крючок,

Но пусть себе в небе пишут.

Михаил Дидусенко. «Просто и ещё проще» [925] ;

Вот из очереди, гады

Выперли меня

Я стоял за виноградом

Полакомиться мня

Налетели злые бабы

Говорят, что не стоял

Ну, всю очередь-то не стоял

Но немножечко-то простоял

Рядом

Дмитрий Александрович Пригов. «Вот из очереди, гады…» [926] ;

Всю дорогу просвистав-прощелкав

И невразумительное мня,

Вдруг я понял, что рубцы проселков —

Собственно следы господнего ремня.

Вадим Пугач. «Всю дорогу просвистав-прощелкав…» [927] ;

Из лесной прогулки

Ехал в Галич князь.

На седле в мешке ко втулке

Приторочен язь.

Белки приторочены

К поясным ремням.

Смотрит, на обочине,

Лютик ножкой мня,

Восставала девица,

Как бы говоря:

Все теперь изменится,

Все не будет зря.

Андрей Туркин. «Сказка про князя Галицко-Волынского» [928] ;

– о откуда такой ослепительный прах

и до скрипа истонченный скрежет

что во мраморных венах у варшав и у праг

песья кровь створожённая брезжит