оплачивайте аренду своей свободы, но не безопасности: старуха с косой всегда стоит за нашими спинами гораздо ближе, чем у других граждан – таков наш выбор. Удачи, господа.)

Утро и день следующего дня были неинтересны и суетливы, все делали вид «расстроенной вдовы», но, рассевшись по машинам, обрели прежнее веселье. Две вещи бросились в глаза при дотошном наблюдении: многие заискивающе общались то с «братьями», то с «лианозовскими», определяя направление «ветра» для подсчёта шансов, а мне стало понятно, что перетягиванием меня на свою сторону каждая из группировок будет пытаться повысить свои на выживание.

Но я уже выбрал сторону – свою, правда, с ориентацией на Пылёвых, ибо о «свободе» и думать уже перестал после вчерашней встречи с «Усатым». Второе, что бросалось в глаза – обеспечение безопасности. К этому подошли самым простым – количественным методом, заставив машинами и «патрулями» все прилегающие к церкви и, далее, к кладбищу, пространства.

Всё было как на ладони, а значит обтекаемо и проникаемо.

Вспомнился прошедший этим летом (1994 год) день рождения моего, бывшего тогда ещё живым шефа. Ответственным за безопасность проведения мероприятия назначили меня, что, разумеется, при постоянной нехватке времени не обрадовало, да и банкет проходил не в самом тихом и спокойном месте – в ресторане «Времена года» в ЦПКО им. Горького.

Для начала пришлось раздать кучу денег тем, кто мог помешать, не без доли острастки, конечно, и администрация с милицией в тот день с этого участка исчезли. Готовиться было бесполезно, если рассматривать опасность, исходящую от человека, скрупулёзно и профессионально подготавливающего свои диверсии, хотя все точки подхода, все места возможных засад, в том числе отдалённые, были либо перекрыты, либо заняты физически, скрытно или не обозначая своего присутствия. Выезд на Ленинский проспект оцеплен, а места скопления закрыты щитами или чем попало.

Раций не хватало, в отличие от средств защиты и оружия. Приглашённых было море, в числе их были и «воры в законе», и пара десятков авторитетов – как и из криминальной среды, так и из среды силовиков, и последнему я сильно удивился. Были также крупные бизнесмены, чиновники разных мастей и ведомств и некоторые будущие политики. Конечно, для всей официальной когорты – отдельные места, в отдельном зале и с отдельным входом, ну и, конечно, не без бомонда. «Братва» шастала где попало, со временем предпочтя столики с навесами на улице, но бардака не получилось, почти всё поддавалось управлению, тем более при предупреждении о якобы подъезжающем «Сильвестре». Что характерно – чем выше ранг лидера, тем порядочнее и дисциплинированнее себя вели люди.

Шубодубили в основном молодые или совсем «отмороженные», которым, по их надуманному убеждению, терять было нечего, и, конечно, «молотобойцы», возомнившие себя без пяти минут «жиганцами» и «бродягами» – этих успокаивали свои же. Все действительно ждали приезда «Иваныча», и это было удивительно, потому что среди присутствующих, как мне казалось, имелись люди и «повыше» его в официальном смысле. Видно, либо я чего-то не понимал или не знал, либо «Иваныч» есть «Иваныч». Он был звездой, причем, пожалуй, одной из самых перспективных – не Бог обжигает горшки, но именно Он делает людей творцами, и к этим гончарам, на ниве криминальной, он, Сергей Иванович Тимофеев, по всей видимости, был ближе остальных присутствующих.

Авторитет «прилетел» на двух машинах, произведя фурор и придав движение «муравейнику», и так же быстро исчез на одном автомобиле, подогнанном незаметно.

После этого веселье вошло в раж, и, как следствие, часть толпы, решила посетить местный тир пневматического оружия. Сделав несколько выстрелов из «воздушек», Гриша вспомнил о подарках и вытащил ослепляющий блеском подарочный ТТ и, если не изменяет память, «Беретту 92 М». Поставив переводчик огня итальянской модели на автоматическую стрельбу, начал палить. Я еле успел убрать людей, праздно шатающихся балбесов, сидящих на ящиках с обратной стороны тира, лениво посасывающих кем-то оставленное пиво. Единственный, кто не успел покинуть место обстрела – хозяин тира. Поначалу он пробовал возмущаться, но когда после разряженных Гусятинским обоих пистолетов с двух рук, а это тридцать патронов, замелькали десятки разномастных стволов других участников, сопровождаемые лязгом затворов, досылающих патроны в патронники, он упал под стойку и, наверное, охрип от ора. Однако в конечном итоге всё же остался довольным, благодарно шевеля губами и, по окончании всего, собирая и сжимая в трясущихся руках летящие зелёные, стодолларовые купюры. Думается, что после подсчёта перепавшего заработка его не расстроила даже почти отсутствующая задняя стенка с зияющими дырами вместо бывших когда-то механических мишеней.

Это было уже слишком. Схватив втроём плохо державшегося на ногах шефа и пронеся его мимо разинувших рот спасённых бомжей, смотревших на нас глазами-блюдцами, загрузили в машину вместе с супругой и умчались с прикрытием из пяти человек на двух других машинах. Потом, шутки ради, ходили прибаутки о расстреле неугодных в тире и о выпущенном объявлении в какой-то газете о запрете в этот день посещения парка, особенно дамам с сопровождением и, тем более, без. Последнее бы не помешало, а фактически печать сообщала о пьяной драке и аресте нескольких пьяных болельщиков, которые случайно попали под кулаки, жаждущие разминки.

Сии мероприятия напомнили кадры из фильма «Человек с бульвара Капуцинов», где персонаж, которого играл мэтр кинематографа Табаков, будучи хозяином кабака, подзадорил драку, предвкушая огромные барыши. Да, зажигали, но и денег не жалели, может быть, потому что в сопутствующей музыке воспевалась жизнь, как в последний раз. Наверняка, такою она и чувствовалась.

Никого не оправдываю, всяко бывало, но вряд ли так еще будет, ведь гуляли и пировали развязно все и вся, от бандитов до шахтёров, и от милиционеров до коммерсантов, соря деньгами, может, даже последними, и, за редким исключением, не платя за ущерб – из-за принципа.

Жили одним днём, умирали внезапно и, преимущественно, не своей смертью.

На подобных мероприятиях всегда любопытно наблюдать за женщинами или жёнами этих «бравых и неустрашимых» людей без «страха и упрёка». Будут ли они осуждать то время потом, прибавив в годах и опыте, став мамами и, скорее всего, если не вдовами, то очевидцами измен, нервных срывов, а нередко – и судов над своими сегодняшними вторыми или, пардон, первыми половинами? Будут осуждены гласно или негласно деяния, совершенные их супругами? На людях или нет? Наверняка, всё по-разному… А в те дни их успеху, пусть и временному, подруги завидовали, соседи задумывались, прежде чем нагрубить, а появлявшиеся любовники гордились – ничего себе, спал с женой такого-то или того-то, и никаких последствий, возвышая тем самым в своих