– Я пригласил вас, господа, – чуть картинно начал Зам, обращаясь в первую очередь к москвичу, – …чтобы сообщить пренеприятнейшее известие: послезавтра Ростика выпускают из «Крестов».

– Н-не понял!! – невольно вырвалось у Кудрявцева.

– Поясняю для особо одаренных: в соответствии с Федеральным законом «О внесении изменений в УПК РФ» господин Чекмарев был задержан как лицо, подозревающееся в совершении тяжких преступлений, на тридцать суток. Поскольку обвинение ему так и не предъявлено, мы будем вынуждены его отпустить. О чем, кстати, полчаса назад мне лично напомнил его адвокат с гнусной фамилией Правдин и с не менее гнусными «именем-отчеством». Теперь понятно?

– По такому господину плачут петля и осина, – буркнул из своего угла Есаулов.

Настроение у шефа «десятки» было поганое: на совещание он приехал прямо из прокуратуры, где вчистую проиграл словесную потасовку между собою же и помом прокурора – советником юстиции Макеевой. Пом доказала (правда, в основном, себе), что пара раскрытых отделом Есаулова убоев рассыпаются, аки египетские мумии. Рассыпаются, по мнению Макеевой, из-за отвратного исполнения отдельных поручений следователей. Есаулов, понятное дело, считал перпендикулярно.

– Нет, непонятно, – возразил Кудрявцев. – То, что отпечатков Ростика на «тэтэхе» не было (а вернее, не осталось), мы в тот же день установили. Но вы же сами сказали, что по сибирским делам с доказухой полный ажур будет. Типа, вопрос недели-двух, не больше. Там ведь всего и надо было: повторно свидетелей допросить, процессуально закрепить показания на Ростика и выделить дело в отдельное производство.

– Жену поучи щи варить! – рявкнул Зам. – Может, ты мне еще лекцию по уголовно-процессуальному праву прочитаешь?

– Гладко было на бумаге, Дмитрий Николаевич, – примирительно начал Стародубов, – но, увы… Один из потенциальных свидетелей десять дней назад был застрелен на окраине Иркутска. После этого убийства остальные отказались давать любые показания на Чекмарева. Категорически.

– Толково, – крякнул Есаулов. – Но, помнится, там были еще и эпизоды, вошедшие в обвинительное заключение по делу банды Скрипника?

– У вас хорошая память. Но, к сожалению, все листы довольно увесистого тома «обвиниловки», на которых так или иначе упоминался Ростик, уничтожены и восстановлению не подлежат.

– Это как?

– Их съели.

– То есть?

– Один из обвиняемых, знакомясь с делом, вырвал эти самые страницы и сожрал.

– А позвольте узнать, что в этот момент делала вохра?

– То же самое.

– ?!!

– Именно в это время некие благодетели прямо в изоляторе накрыли для цириков отменную поляну. Местное УСБ сейчас как раз выясняет подробности этого застолья.

– Ну и порядочки в земле Сибирской, – усмехнулся Кудрявцев.

– Насколько мне известно, у вас, в Питере, такое тоже случалось. И отдельные листы в очко спускали, и целые тома из «Крестов» своими ногами уходили.

– А у вас, Анатолий Евсеевич, память не хуже, – заметил Зам. – Ладно, народ, давайте-ка на этом вечер воспоминаний закончим и перейдем к дням нынешним. Максим, доложи.

– Что ж, можно и доложить. Итак: по просьбе наших коллег из Коми двое моих ребят мотались в Воркуту. По убийству Белова. На сегодняшний день одна из рабочих и, на мой взгляд, самых перспективных версий убийства – борьба за комбинат «Навигатор», на который по неясным пока причинам положил глаз Ребус. Самое интересное вот что: часть акций комбината недавно отсудили у местного деляги по фамилии Штрипкин, ранее судимого за мошенничество. Но дело не в этом… До суда на Штрипкина выходили некие двое, которые предлагали решить вопрос полюбовно. Так вот, по его описанию, эти двое очен-но похожи на наших знакомцев – Шебардина и Россомахина. Более того, со слов очевидцев был составлен композиционный портрет человека, стрелявшего в Белова. И если немного напрячь воображение, то в этом импрессионистском шедевре вполне угадываются черты опять-таки Россомахи. То бишь сибирского киллера, коего незадолго до убийства ударно просрали наши доблестные борцы с организованной преступностью.

Запустив мелкий камушек в огород «конкурирующей фирмы», Есаулов не без основания рассчитывал, что Кудрявцев вспылит и немедленно начнет оправдываться. Однако Дима, хоть и обиженно насупился, но промолчал. И тогда Есаулов с деланным сожалением продолжил:

– …Короче, мое мнение такое – надо плотно браться за Россомаху.

– А Шебардин?

– У Шебы на день убийства железное алиби. Он в этот день был в Питере, ребята проверяли. На всякий случай мы взяли его под контроль – вдруг где-то рядом с ним снова Валера выплывет? Хотя после такой работы Россомаха, скорее всего, выплывет в других местах.

– Это в каких же? – поинтересовался Кудрявцев.

– Либо в Печоре пузом вверх, либо на Канарах пузом вниз.

– А показания этого Штрипкина запротоколированы? – спросил Стародубов.

– Со Штрипкиным хреново получилось. С ним местные оперативники еще до нас побеседовали. Просто по душам, без протокола. Объясняют, что в те дни и без него запары хватало. Короче, выписали ему официальную повестку, но в назначенный день Штрипкин в прокуратуру не явился. Подорвались домой – а там пусто. Соседи говорят – уехал. А что, куда – никто ничего не знает. Сейчас ищем, конечно, но…

– Плохо. Очень плохо. Что-то мы в последнее время куда ни сунемся – везде опаздываем, – скривился Зам. – Поэтому давайте хотя бы сейчас, когда до выхода Чекмарева еще почти двое суток, четко определимся, как мы будем строить дальнейшую с ним работу?

– Так, а чего теперь определяться-то? – скептически заметил Кудрявцев. – Выйдет он из «Крестов». Сядет в самолет. И вот оно – славное море, священный Байкал.

– Согласен. Выйдет. И сядет в самолет, – подхватил Стародубов. – Есть только одно маленькое «но». Билет до Братска на имя Чекмарева уже забронирован. Но не на четырнадцатое число, в день его выхода на свободу, а на вечер пятнадцатого. Притом, что пятнадцатого есть два рейса – дневной и вечерний. Спрашивается, зачем ему нужны еще полутора суток в Питере и чему он собирается их посвятить?

– Как чему? А банкет по случаю торжества законности и очередной победы над мусорами? Святое дело! – предположил Есаулов.

– Банкет – само собой, но не сутки же гудеть?

– Если б меня из тюрьмы за просто так отпустили, я б неделю гудел, не меньше, – не согласился Есаулов.

– Сплюнь, – поморщился Зам, и Есаулов послушно сплюнул.

– Зачем-то же он в Питер месяц назад приехал, так? – развил свою мысль Стародубов. – Задержали его, пусть и случайно, но почти сразу. Отсюда вывод: либо теперь Ростик кровь из носу, но дело свое закончить должен, либо, перед отлетом в Сибирь, новые вводные получить. Модный адвокат, грев, наложившиеся на арест форс-мажоры – это все отработать нужно. Вернуть, так сказать, высокое доверие коллег.