отвязать веревочный мост. Я проводил их шаг за шагом через весь процесс, пока они не могли доказать свою ценность начальству рейнджеров.

Мы мало спали, еще меньше ели и постоянно выполняли задания по разведке, пробивали маршрутные точки, устанавливали мосты и оружие, готовились к засаде, по очереди возглавляя группу из пятидесяти человек. Эти люди устали, проголодались, замерзли, были разочарованы и не хотели больше находиться здесь. Большинство из них были на пределе своих возможностей, на все 100 процентов. Я тоже был на грани, но даже когда не было моей очереди руководить, я помогал, потому что за эти шестьдесят девять дней в Школе рейнджеров я понял, что если хочешь называть себя лидером, то это то, что нужно.

Настоящий лидер не устает, не терпит высокомерия и никогда не смотрит на слабое звено свысока. Он сражается за своих людей и подает пример. Вот что значит быть необычным среди необычных. Это значит быть одним из лучших и помогать своим людям находить свои лучшие качества. Этот урок я хотел бы усвоить гораздо глубже, потому что всего через несколько недель мне бросят вызов в области лидерства, и я не справлюсь.

Школа рейнджеров была настолько требовательной, а стандарты настолько высокими, что из 308 кандидатов школу окончили только 96 человек, и большинство из них были из взвода "Браво". Я был удостоен звания "Почетный рядовой" и получил 100-процентную оценку коллег. Для меня это значило еще больше, потому что мои однокурсники, мои товарищи по несчастью, оценили мое лидерство в суровых условиях, и один взгляд в зеркало показал, насколько суровыми были эти условия.

Сертификат за звание почетного солдата в школе рейнджеров

В Школе рейнджеров я похудел на пятьдесят шесть килограммов. Я был похож на смерть. Мои щеки были впалыми. Глаза выпучились. У меня не осталось ни одной мышцы бицепса. Все мы были истощены. Парни с трудом бегали по кварталу. Мужчины, которые могли сделать сорок подтягиваний за один подход, теперь с трудом делали одно. Армия ожидала этого и выделила три дня между окончанием Флоридской фазы и выпуском, чтобы откормить нас перед тем, как наши семьи прилетят на празднование.

Как только был объявлен последний FTX, мы сразу же отправились в столовую. Я нагрузил свой поднос пончиками, картошкой фри и чизбургерами и отправился на поиски автомата с молоком. После того как я выпил все эти шоколадные коктейли, когда я был без сил, мой организм стал непереносимым к лактозе, и я не притрагивался к молочным продуктам уже много лет. Но в тот день я был как маленький ребенок, не в силах подавить первобытную тоску по стакану молока.

Я нашел молочный автомат, потянул рычаг вниз и в замешательстве наблюдал, как из него вытекает молоко, рассыпчатое, как творог. Я пожал плечами и принюхался. Пахло оно как-то не так, но я помню, что пил это испорченное молоко, как будто это был стакан свежего сладкого чая, полученного в очередной адской школе спецназа, где нам пришлось пройти через столько испытаний, что к концу все, кто выжил, были благодарны за холодный стакан испорченного молока.

***

Большинство людей берут пару недель отпуска, чтобы восстановиться после Школы рейнджеров и набрать вес. Большинство так и поступает. В день выпуска, в День святого Валентина, я прилетел в Коронадо, чтобы встретиться со своим вторым взводом. И снова я рассматривал отсутствие времени ожидания как возможность проявить себя необычно. Не то чтобы за этим следил кто-то еще, но когда речь идет об образе мыслей, неважно, куда обращено внимание других людей. У меня были свои собственные необычные стандарты, которым я должен был соответствовать.

Во всех местах, где я бывал в "Морских котиках" - от BUD/S до первого взвода и школы рейнджеров, - меня называли "кастетчиком", и когда старшина моего второго взвода назначил меня ответственным за физподготовку, я воодушевился, потому что это говорило о том, что я снова попал в группу людей, которые стремятся выкладываться и становиться лучше. Воодушевленный, я напряг свой мозг, чтобы придумать, какие тренировки мы могли бы провести, чтобы привести себя в боевую готовность. На этот раз мы все знали, что нас отправят в Ирак, и я поставил перед собой задачу помочь нам стать самым выносливым взводом "морских котиков" в бою. Это была высокая планка, установленная оригинальной легендой о морских котиках, которая до сих пор, как якорь, засела глубоко в моем мозгу. Согласно нашей легенде, мы были из тех, кто в понедельник проплывет пять миль, во вторник пробежит двадцать миль, а в среду поднимется на вершину высотой 14 000 футов, и мои ожидания были очень высоки.

В первую неделю ребята собирались в пять утра, чтобы пробежать плавание или двенадцать миль, а затем пройти круг по О-курсу. Мы перетаскивали бревна через вал и отжимались сотнями. Я заставлял нас делать все самое сложное, настоящее, то, что сделало нас "морскими котиками". Каждый день тренировки были сложнее предыдущих, и за неделю или две это выматывало людей. Каждый альфа-самец в спецназе хочет быть лучшим во всем, что он делает, но со мной, возглавляющим ПТ, они не могли всегда быть лучшими. Потому что я никогда не давал им передышки. Мы все ломались и показывали слабость. Такова была идея, но они не хотели, чтобы им бросали вызов каждый день. На второй неделе посещаемость снизилась, и командир и начальник нашего взвода отвели меня в сторону.

"Слушай, чувак, - сказал наш командир, - это глупо. Что мы делаем?"

"Мы больше не в BUD/S, Гоггинс, - сказал шеф.

Для меня дело было не в том, чтобы попасть в BUD/S, а в том, чтобы жить в духе SEAL и каждый день зарабатывать Трезубец. Эти парни хотели сами заниматься физкультурой, что обычно означало посещать спортзал и становиться большими. Они не были заинтересованы в том, чтобы их наказывали физически, и уж точно не были заинтересованы в том, чтобы их заставляли соответствовать моим стандартам. Их реакция не должна была меня удивлять, но она разочаровала меня и заставила потерять всякое уважение к их руководству.

Я понимал, что не все хотят тренироваться, как животное, до конца своей карьеры, потому что я тоже этого не хотел! Но что отделяло меня от почти всех остальных в том взводе, так это то, что я не позволял своему стремлению к комфорту управлять собой. Я был полон решимости вступить в войну с самим собой,