Стивен бросил на пожелтевшие страницы рукописи взгляд, полный тоски и вожделения, однако кивнул в знак согласия. Убрав ветхие пожелтевшие листы в специальный ящичек из кедра и поставив его на полку, он подошел к Десмонду.

– Я готов! – сообщил он.

За стенами библиотеки уже повеяло вечерней прохладой. Вдалеке раздавалось мычание коров, сверчки начали свои ночные серенады, а лягушки в болотистых низменностях старательно выводили собственную нестройную мелодию. На востоке зажглась первая звезда, сверкая, как драгоценность на темном бархате неба, а на западе еще догорали последние отблески заката. Внизу, там, где кончались виноградники и зеленые ковры пастбищ, темнела мрачная громада леса. Стивен и Десмонд стояли у стен монастыря, в узких окнах которого зажглись неяркие огоньки свечей.

– Иногда здесь устраивается паломничество к храму Святого Десмонда, – сообщил Десмонд. – Путь от нашей часовни до святилища занимает около двух дней.

– И ты принимал участие в подобных паломничествах?

– А как же иначе. Скоро ты и сам сможешь отправиться к храму. Судя по тому, что мне довелось услышать, ты отнюдь не относишься к числу обычных послушников. Значит, таинства откроются перед тобой быстрее, чем перед остальными.

– Я вряд ли заслуживаю подобной чести.

– Да. Ты ее не заслуживаешь.

Жесткий ответ прозвучал неожиданно, как гром среди ясного неба. В голосе Десмонда послышались металлические нотки. Взглянув на своего спутника, Стивен увидел, что его лицо утратило всю приветливость и стало непроницаемым и суровым.

– На все есть определенный порядок, – сквозь зубы процедил Десмонд. – Или, по крайней мере, должен быть. Моя обязанность – следить, чтобы этот порядок не нарушался. Ты понял меня?

Испуганный Стивен понял лишь одно – в обществе Десмонда ему стало не по себе. Он подался назад и пролепетал:

– О чем ты?

Губы Десмонда раздвинулись в улыбке, которую никак нельзя было назвать приятной. Стивен сделал еще несколько шагов назад, лихорадочно соображая, не пуститься ли ему наутек. Пятясь, он столкнулся с другим монахом. То был брат Льюис, здоровенный детина, тот самый, что у ворот монастыря с такой поразительной легкостью подхватил огромную вязанку фратекса. Стивен попытался отскочить в сторону, однако громадный монах схватил его в охапку.

Извиваясь ужом, Стивен испустил вопль, но в то же мгновение мясистая ладонь закрыла ему рот. От ладони исходил запах сена и коровьих лепешек.

– Ты у нас новичок, – невозмутимо продолжал Десмонд. – И, как я уже сказал, тебе следует кое-что узнать о заведенных у нас порядках и обычаях. Запомни первое правило: никого не волнует, кто ты такой и из какой ты семьи. О прошлом можешь забыть. В монастыре твоя жизнь начинается с чистого листа. Здесь я – твой отец, твой брат и твой лучший друг. И я помогу тебе вынести все испытания, которые выпадут на твою долю. Однако ты должен мне верить. Верить беспрекословно. Иначе пеняй на себя.

– Отец-настоятель полагает, что ты отличаешься выдающимися способностями и познаниями, – звучал в ушах у Стивена размеренный голос Десмонда. – Но всем нам на это ровным счетом наплевать. Тебе придется доказать нам что ты не полное ничтожество. А если вдруг с тобой выйдет неприятность и ты по неосторожности напорешься на вилы или свалишься с крутой лестницы, или съешь ядовитый гриб, высокое мнение фратекса вряд ли тебе поможет. Только в том случае, если ты придешься по нраву братии, подобные несчастные случаи не будут тебе угрожать. Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно?

Вокруг них постепенно собирались другие монахи – их насчитывалось уже не менее десятка. Капюшоны у всех были опущены, так что Стивен не мог разглядеть ни одного лица. Разумом Стивен прекрасно понимал, что сопротивление бесполезно, однако все его существо отказывалось с этим смириться. Со времен столкновения с разбойниками самая мысль о подчинении чужой грубой силе была ему отвратительна. И все же железная хватка брата Льюиса оставалась невыносимой реальностью. Испуг и злость туманили рассудок юноши, мешали ему решить, как лучше поступить в столь неудачно сложившихся для него обстоятельствах. Глаза застилали слезы.

– Брат Льюис, убери руку, позволь брату Стивену сказать, понял ли он меня.

Мясистая ладонь, зажимавшая рот Стивена, исчезла.

– Я понял… Все понял, – тщетно пытаясь унять дрожь в голосе, выдавил из себя Стивен.

Десмонд одобрительно кивнул.

– Твой ответ кажется мне искренним, брат Стивен. Однако я знаю тебя не слишком хорошо и не могу быть уверен, что ты не кривишь душой. А ты не слишком хорошо знаешь меня. И наверное, все еще не можешь решить, стоит ли мне доверять. Так что нам придется устроить для тебя небольшой урок.

Он кивнул головой, и все остальные монахи сгрудились вокруг несчастной жертвы. Стивен вновь попытался закричать, однако в рот ему воткнули кляп. Затем с юноши стащили рубашку, а руки и ноги прижали к земле, лишив возможности отбиваться. Стивену оставалось лишь безропотно лежать лицом вниз.

– Слушай же урок, – раздался над ним голос Десмонда по-прежнему спокойный и невозмутимый. – Каждый, кто вступает в наше братство, должен впитать в себя семь добродетелей. И первая из них – верность товарищам. Запомни: у нас один за всех, и все за одного.

В ту же секунду сильнейший удар обрушился на обнаженную спину Стивена и едва не переломил ему хребет. Охваченный животным ужасом, юноша застонал, но кляп заглушил его стоны.

– Вторая наша добродетель – целомудрие.

И вновь жгучая боль обожгла спину Стивена, и из его глаз брызнули слезы.

В чем состоит третья добродетель члена монашеского братства, Стивену так и не суждено было узнать. На свое счастье, он потерял сознание. Очнувшись, Стивен услышал над самым ухом тихий и вкрадчивый голос Десмонда:

– Я оставил тебе чистую одежду и тряпку. Внизу, у подножия холма, есть колодец. Вымойся, приведи себя в порядок и приходи к вечерней трапезе. Садись за один стол со мной. И никому ни слова о том, что здесь произошло. Ни слова. Иначе тебе придется горько пожалеть. Ведь истинных добродетелей, как ты знаешь, вовсе не семь, а семь раз по семь. И тебе придется заучить их все на своей шкуре.

Кто-то вытащил кляп из рта Стивена. Мучители удалились, а Стивен лежал, распростертый на земле, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Сама мысль о том, чтобы встать, доставляла ему страдания.

– Как ты думаешь, нас заметили? – прошептала Винна.

– Скорее всего, – откликнулся Эспер, торопливо натягивая штаны. – Ты же видишь ведьмины огни. Кто-то позвал их, и они нас выдали. Теперь те люди, внизу, знают, где мы прячемся.

– А может, шары вовсе не собирались нас выдавать? И полетели вниз потому, что там больше людей?