Прайс снова притормозил, сунул руку в отделение для перчаток и нажал кнопку, вделанную в стенку ящичка. Старая изгородь, с виду сложенная из гнилых бревен, плавно отъехала в сторону на скрытых петлях. Генерал бросил взгляд на часы и увидел, что уже отстает от расписания. Если только на дорогах в Вашингтоне сейчас есть хоть какие-то заторы, он неминуемо опоздает на встречу с сенатором Уилкинсоном. Прайс подумал, не вызвать ли вертолет, но решил, что эта двухчасовая поездка все равно необходима, чтобы заново прикинуть сроки основных пунктов в расписании проекта. Потеря Эрика Твена, несомненно, повлечет за собой уменьшение темпов. Вклад молодого ученого в проект, пусть и неосознанный, по значимости уступал лишь вкладу Марина.

Марин.

При одной мысли об этом человеке — если маньяка-убийцу вообще можно назвать человеком — генерал скривил губы. Психологический портрет, который был сделан еще в самом начале проекта по приказу Прайса, характеризовал Марина как одержимого жаждой смерти безумца. Конечно, генерал никогда не питал особой веры в такие психологические портреты. На его взгляд, Марин казался слишком уж хитрым и расчетливым для настоящего сумасшедшего. Он всегда наблюдал, изучал, прикидывал.

Однако, убив ту девушку в жилище Эрика Твена, негодяй окончательно перешел все границы — и сам это знал. Прайс помнил страх в глазах Марина, когда ему предъявили сувениры, что он оставлял себе на память об убийствах. Тогда-то Прайс окончательно запрезирал доктора. Марин — ничтожество, трусливый извращенец, любящий мучить беззащитных. Но теперь он боится, и этим страхом можно заставить его сосредоточиться на работе, возместить потерю Эрика Твена.

Прайс был уверен: несмотря ни на что, главную теоретическую проблему, тормозящую весь проект, удастся решить года за полтора. А потом уже отдельные лаборатории будут расформированы и переведены на службу в разные другие компании. С этого момента «СТД» прекратит существование. А с ним — и Эдвард Марин.

При этой мысли Прайс не смог сдержать улыбку. Он рисовал себе безжизненное тело Марина, брошенное в безымянную могилу где-нибудь в виргинской глуши, где никто и никогда ее не найдет. Такую церемонию он ни за что не пропустит — посетит лично.

— Там охранник, — прошептала Куинн.

Марин на миг выглянул из-за угла и отпрянул назад.

— Так и есть.

— И что нам делать?

— Наверное, тебе лучше бежать. Я могу вытащить тебя отсюда так, чтобы никто не вмешался. Но у нас мало времени.

— И что тогда станется с Эриком?

— А, ну, полагаю, его убьют, а ты как думаешь?

— Я его не брошу.

Марин задумчиво кивнул.

— Вот что я тебе скажу: я пойду к охраннику, заговорю с ним и отвлеку его внимание. Годится?

Куинн и сейчас боялась его ничуть не меньше, чем в первый момент, что придавало их нынешнему союзу особенную нервозность. Что руководит этим человеком? Ведь не по доброте же душевной он ей помогает.

Марин хладнокровно зашагал по коридору. Обеими руками сжимая тяжелый нож, она выглянула из-за угла, глядя, как доктор приближается к охраннику.

— Эрик Твен здесь? — Голос гулко разносился по коридору. Марин тем временем искусно сманеврировал так, чтобы охранник повернулся спиной к Куинн.

— Боюсь, что не имею права ответить, сэр.

— Ой, да ради Бога, — скривился Марин. — Мне всего-то надо три минуты поговорить с ним, обсудить одну возникшую у нас проблему.

— Простите, сэр. У меня приказ.

— Может, тогда позвоните генералу Прайсу и получите у него разрешение? А то у меня просто времени нет.

Он говорил серьезно и сам собирался ограничиться лишь разговорами. А она-то думала, что может рассчитывать на него в случае применения силы. Казалось бы — единственный плюс от временного союза с психопатом.

Когда Марин снова покосился в ее сторону, стало ясно: с каждой минутой ситуация забавляет его все больше и больше. Он явно пытался заставить девушку перейти к действию, дать ей понять: если спасать Эрика, то делать это придется ей самой.

— Да позвоните ему, — повторил Марин, показывая в ту сторону, где она пряталась. — Там как раз за углом висит телефон.

Охранник ничего не ответил, колеблясь в нерешительности. Времени больше не оставалось. Если он решит звонить, то пойдет прямо к ней. Теперь или никогда.

Она выскользнула из-за угла и бесшумно двинулась вперед по коридору, на ходу занося руку с ножом для удара. Когда до охранника оставалось не более нескольких дюймов, она замерла на месте. Марин явно потерял терпение и демонстративно уставился на нее поверх плеча охранника. Тот начал разворачиваться — и она ударила, ударила что есть сил.

Тяжелая металлическая рукоять так мощно опустилась на голову бедолаги, что у Куинн даже рука загудела, до самого плеча. Охранник со сдавленным всхлипом бесформенной кучей осел на пол, а Куинн оказалась лицом к лицу с Марином.

— Отлично, Куинн. Теперь закончи начатое.

— Что?

— Очнувшись, он поднимет тревогу. Тогда они примутся выслеживать тебя, как дикого зверя.

— Убить его? Ты хочешь, чтобы я убила его?

— Ну, о себе не заботишься, так хоть об Эрике подумай. Ведь это твоя вина, что он вообще тут оказался, верно?

— Я не буду никого убивать!

Марин посмотрел на нее с легким разочарованием и вставил карточку в прорезь в стене.

— Это твое решение.

— Эрик!

Молодой человек вскочил с койки и обнял девушку.

— Куинн! О Господи! Ты цела?

— Цела. А ты?

Он чуть отодвинулся и несколько долгих секунд не отрывал от нее взгляд, но потом заметил окровавленный нож у нее в руке.

— Куинн, что, черт возьми…

Внезапно он схватил девушку за плечо и быстро отодвинул ее себе за спину. Подняв голову, она увидела, что из-за двери плавно выскользнул Марин.

— Эрик Твен, — заметил он, непринужденно опускаясь на койку. — Только погляди на себя. Как ты вырос!

— Марин.

Эрик попятился, по-прежнему загораживая собой Куинн.

— Сколько уж времени-то прошло, а, Эрик? Тебя не узнать. Последний раз, когда я видел тебя, тебе еще только-только пятнадцать исполнилось.

— Ты убил ее, Эдвард. Ты убил Лайзу!

Марин закатил глаза и лениво показал на Куинн:

— Тебе стоило бы меня поблагодарить. Видишь, насколько ты лучше устроился.

Куинн прижалась к спине Эрика и обхватила его руками за талию — отчасти успокаивая его, отчасти чтобы не дать ему натворить глупостей.

— Сукин сын! Да как ты мог? Кто тебе дал право?..