Маккриди опять отвлекся и вспомнил сына. Хороший парень, только что окончил колледж, теперь хочет стать архитектором. Это неплохо. Он живет с симпатичной блондинкой – сейчас, кажется, все так делают… Красивой девушке не нужен допуск к секретным материалам. Дэн часто навещает отца. Это приятно. Но у мальчика своя жизнь, он должен делать карьеру, заводить друзей, ездить по свету. Маккриди надеялся, что его сын увидит лучшие и более безопасные страны, чем те, которые видел он.

Нужно было бы больше времени уделять сыну, когда он был еще малышом. Было бы хорошо, если б тогда у него нашлось время поиграть с сыном на ковре, почитать ему на ночь сказку. Слишком часто он оставлял сына на одну Мэй, потому что он был возле какой-нибудь забытой Богом границы, всматривался в стену колючей проволоки, ожидая, когда под ней проползет его агент, или прислушивался к вою сирен – это значило, что он никогда больше не увидит своего агента.

Он видел так много, провел столько операций и оказывался в таких сложных ситуациях, что говорить обо всем этом с молодым человеком, который еще называл его папой, было просто немыслимо.

– Я очень признателен вам, Тимоти, за ваше замечание, которым вы, в сущности, предвосхитили мою мысль.

Денис Гонт отлично справлялся со своим делом, он заставлял этих ублюдков слушать себя, а со временем говорил все увереннее и увереннее. Отличный специалист, в сущности, готовый руководитель отдела, даже хороший руководитель.

– Ведь Сэм понимает не хуже любого из нас, – продолжал Гонт, – что нельзя жить одним прошлым, нельзя вечно жевать жвачку холодной войны. Но суть дела в том, что нашей стране угрожают и другие силы, и эти силы отнюдь не ослабевают. Я имею в виду распространение высокотехнологичного вооружения, особенно его проникновение в страны третьего мира с чрезвычайно неустойчивыми, непредсказуемыми диктаторскими режимами – всем известно, что именно продавала Франция Ираку, – и, конечно, международный терроризм. В этой связи… – Гонт взял у клерка из канцелярии толстую папку и раскрыл ее, – разрешите напомнить вам о деле, которое было начато в апреле 1986 года и закончилось – если вообще когда-либо можно будет с уверенностью сказать, что ирландская проблема разрешена, – в конце весны 1987 года. Подобные дела, очевидно, будут возникать и в будущем, и задачей нашей службы, опять-таки, будет предотвращение актов террора. И в такой ситуации избавиться от Сэма Маккриди? Воистину, джентльмены, это было бы непростительной глупостью.

Инспекторы западного полушария и внутренних операций кивнули, а Эдуардз одарил их предостерегающим взглядом. Такое согласие ему совсем не нужно. Тем временем Гонт ненавязчиво напоминал о событиях апреля 1986 года, которые послужили толчком для операции, продолжавшейся почти всю весну 1987 года.

– 16 апреля 1986 года истребители с американских авианосцев, базировавшихся в заливе Сидра, и истребители-бомбардировщики с британских баз разбомбили загородный дворец полковника Муамара Каддафи возле Триполи. В спальню полковника попала ракета, выпущенная истребителем с позывными «Айсмен-4» с авианосца «Эксетер». Каддафи уцелел, но пережил серьезное нервное потрясение. Когда он пришел в себя, то поклялся отомстить не только Америке, но и Великобритании, потому что мы разрешили истребителям-бомбардировщикам F-111 подняться в воздух с наших баз в Хейфорде и Лейкенхите. Ранней весной 1987 года мы узнали, как именно Каддафи собирается отомстить Великобритании. Операция была поручена Сэму Маккриди…

Первое письмо из Ливии отец Дермот О'Брайен получил очень просто – по почте.

Это было самое обычное письмо, и если бы кто-нибудь вскрыл его – а этого никто не мог сделать, потому что в Ирландской республике почту не перехватывают, – то не нашел бы в нем ничего интересного. Штамп говорил о том, что оно пришло из Женевы (как оно и было на самом деле), а эмблема рядом с маркой свидетельствовала, что отправитель письма работает во Всемирном совете церквей (хотя в действительности он не имел к этой организации никакого отношения).

Отец О'Брайен обнаружил письмо ранней весной 1987 года в своем ящичке для корреспонденции в главном холле рядом с трапезной, когда он выходил из нее после завтрака. Он бросил взгляд на четыре других адресованных ему письма, но потом его внимание снова привлекло письмо из Женевы. Почти незаметная карандашная черточка на клапане конверта означала, что письмо нельзя вскрывать в присутствии посторонних или даже просто оставлять без присмотра.

Священник дружелюбно кивнул направлявшимся в трапезную коллегам и вернулся в свою спальню на втором этаже.

Письмо было напечатано на обычной, очень тонкой бумаге для авиапочты. Текст был выдержан в теплом, дружеском тоне: «Мой дорогой Дермот…» Так вполне мог бы писать один пастор другому, своему давнему приятелю. Хотя Всемирный совет церквей объединяет протестантов, никто не увидел бы ничего необычного в том, что лютеранский пастор пишет письмо другу – католическому священнику. В те дни понемногу уже набирало силы движение за объединение христианских церквей, особенно если речь шла о международных отношениях.

Женевский друг желал отцу О'Брайену всяческих благ, выражал надежду, что он здоров, и добавлял несколько фраз о работе Всемирного совета церквей в странах третьего мира. Суть письма содержалась в третьем абзаце. Отправитель письма сообщал, что его епископ с удовольствием вспоминает последнюю встречу с отцом О'Брайеном и был бы рад встретиться с ним снова. Подпись гласила: «Твой друг Харри».

Отец О'Брайен задумался. Он отложил письмо и перевел взгляд на открывавшийся из окна вид: зеленые поля графства Уиклоу, за ними – Брэй, а еще дальше – серые волны Ирландского моря. Впрочем, холмы почти скрывали море, и из окна замка в Сэндимаунте, где располагался орден, казалось, что даже шпили Брэя расплывались вдали. Но зеленые поля и луга освещало яркое солнце. Отец О'Брайен очень любил эти места, любил так же сильно, как ненавидел своего злейшего врага, который жил там, за морем.

Письмо его заинтриговало. Прошло много времени, почти два года, с тех пор, как отец О'Брайен побывал в Триполи в качестве личного гостя полковника Муамара Каддафи, великого вождя Ливийской Джамахирии, хранителя слова Аллаха, того человека, который в письме был назван «епископом».

Далеко не каждый удостаивается такой аудиенции, но, несмотря на цветистую речь, мягкий голос и неожиданно щедрые обещания Каддафи, никакого продолжения не последовало. Ни денег, ни оружия для ирландского дела. В конце концов отец О'Брайен разочаровался в ливийском вожде, и Хаким аль-Мансур, руководитель зарубежных операций ливийской секретной службы Мухабарат (он и был «Харри» – автор того письма), который устраивал встречу О'Брайена с Каддафи, даже счел необходимым извиниться.

И вот теперь неожиданно пришел этот вызов – а письмо было именно вызовом. Хотя в нем не указывалось время встречи с «епископом», отец О'Брайен понял, что Харри имел в виду «безотлагательно». Арабы могут откладывать принятие решений на годы, но если тебя таким образом вызывает Каддафи, то ты должен немедленно ехать, – если хочешь получить щедрый дар.