— Я думала, не пройтись ли мне «колесом».

Конни рассмеялся:

— С вами не соскучишься, Джолин, можете мне поверить.

Он встал за спинку кресла и вывез ее из палаты. Пока они ехали по бесконечным коридорам, Конни болтал о пустяках: о новой прическе жены, о том, что дочь повысили по службе, о болях в спине по утрам.

— Ну вот, мы и приехали.

Джолин назвала себя, и ее отвезли в смотровой кабинет. Через несколько секунд раздался стук в дверь, и в комнату вошел худой как щепка мужчина в белом халате, с всклокоченными, тронутыми сединой волосами и похожим на шампиньон носом. Она сразу поняла, что ни деликатности, ни врачебного такта от него ждать не стоит.

Мужчина невнятно представился, одновременно просматривая историю болезни. Потом отложил папку и посмотрел на Джолин.

— Готов поспорить, вам не терпится узнать, как работает ваша рука.

Джолин кивнула, боясь, что голос выдаст ее волнение.

Врач подвинул стул и сел напротив. Через несколько секунд гипс был снят, разбит на куски.

Джолин посмотрела на правую руку, удивляясь, какая она тонкая и бледная. От тыльной стороны ладони вверх тянулся уродливый красный шрам.

Врач осторожно коснулся ее ладони.

— Чувствуете?

Джолин кивнула.

— Попробуйте сжать пальцы в кулак.

Она смотрела на свою руку, мысленно уговаривая: «Давай, давай, пожалуйста». Пальцы медленно скрючились в подобие кулака.

Джолин с облегчением выдохнула.

— Превосходно! — улыбнулся врач. — Руку поднять можете?

Она могла.

Могла!

К окончанию тестов на подвижность Джолин уже улыбалась. После осмотра она сама выехала из кабинета. Управлять правой рукой было очень трудно, но Джолин справилась.

— Отлично выглядите, солдат, — сказал Конни, вставая со стула в приемной.

Он отвез Джолин в палату и снова усадил у окна.

— Физиотерапия через час. Начнем работать с рукой, — сказал он. — А вы можете попробовать костыли.

— Мне кажется, я не готова возвращаться домой, Конни. Нужно отложить это, пока…

— Пока что?

В его глазах Джолин прочла понимание. Ей было стыдно показывать свою слабость.

— Пока я не буду готова, — запинаясь, закончила она.

— Сегодня, — тихо сказал Конни.

Когда физиотерапевт ушел, Джолин сидела у окна, смотрела на солнечный осенний день и сжимала пальцами мячик, который он ей оставил. Я смогла, Тэми.

Да, ты смогла, подруга.

Джолин была готова поклясться, что слышала эти слова, но в комнате никого не было. Она выглянула в окно. Это ты, Тэм? Ей очень хотелось верить в то, что лучшая подруга нашла способ связаться с ней через тысячи миль, которые их разделяли. Может, это значит, что Тэми очнулась?…

— Миссис Заркадес?

Джолин оглянулась. В дверях стоял санитар, в руке у него были конверты, стянутые резинкой.

— Я принес вам почту.

— Да, спасибо.

Санитар вошел в комнату и положил на столик перед Джолин два конверта. Она с удивлением разглядывала их. Потом взяла верхнее письмо. Откуда-то из Канзаса.

Дорогая Джолин Заркадес!

Я прочитала о вас в ежедневной газете Топики. Сама не могу поверить, что пишу вам, незнакомому человеку, но сердце не позволяет мне молчать.

Я закрываю глаза и думаю о вас, потому что знаю, что вы чувствуете.

Мне было четырнадцать лет, когда я лишилась ноги. Обычная девочка из маленького городка, которая переживала из-за прыщей и экзаменов и мечтала о том дне, когда мне понадобится бюстгальтер. Не пилот вертолета — о таком я даже не думала.

Тогда я услышала это слово: рак.

Моя мама плакала больше, чем я. Меня скорее волновало, что я стану не такая, как все. Наверное, вы сильная, потому что служите в армии и все такое, но мне бы хотелось, чтобы кто-то подсказал вам, что нужно быть снисходительнее к себе. Жаль, что я этого не знала. Вы думаете, что жизнь уже никогда не будет нормальной, но это не так. Совсем скоро вы будете снова ругаться с дочерью, по поводу ее обязанностей или ее поступков. Но совсем не из-за вашей ноги!

Храни вас Бог! Я зажгла свечку в церкви — за вас и вашу семью. Мы молимся за вас.

С уважением,

Мейвис Сью Кохрэн

Топика, Канзас

Джолин вытерла слезы, снова вложила письмо в конверт и вскрыла второе.

Командир!

Пишет вам рядовой первого класса Сара Мэррин. Я нахожусь в Центральном армейском госпитале Уолтера Рида после полугода службы в Ираке.

На самом деле я не знаю, что сказать и зачем вам пишу. Наверное, потому, что попала в такое же положение.

На прошлой неделе я лишилась ноги. Теперь врачи боятся, что я потеряю и вторую. При осколочных ранениях самая большая опасность — заражение, но вы, наверное, это знаете. Я тут долго пробуду.

Как вы держитесь? Думаю, именно это мне нужно знать. Мне говорят, что я смогу ходить и даже бегать, но это мне кажется маловероятным, а то, что от меня осталось, красивым не назовешь. Я не могу представить, что мой муж будет рядом после того, как я сниму одежду.

Любые слова мудрости мне очень помогут.

С уважением,

Сара Мэррин

Джолин убрала письмо в конверт и долго смотрела на него. Она знала, что чувствует Сара, лежащая на больничной койке далеко от дома и гадающая, что к ней вернется, а что потеряно безвозвратно.

Но мудрость? Джолин не могла ей ничего предложить.

Сара Мэррин просто пополнит список людей, которым она не может помочь, людей, которых она разочаровала.

В тот вечер после долгого и утомительного рабочего дня Майкл вышел из офиса и поехал в реабилитационный центр. Медленно двигаясь в плотном потоке транспорта, был час пик, он думал о консультанте по подбору присяжных, с которым встречался сегодня. Они приступили к предварительной проверке кандидатов. Как адвокат по уголовным делам Майкл знал, что дело может быть выиграно или проиграно еще до начала судебных заседаний. Присяжные — это крайне важно. Он должен найти сострадательных людей с либеральными взглядами, которые поверят, что разум хорошего человека может быть разрушен войной. Прокурору же нужны бескомпромиссные люди, считающие психические заболевания всего лишь оправданием преступности.

До реабилитационного центра Майкл добрался, когда уже стемнело. Он оставил машину у самого входа и вошел внутрь. В ярко освещенном фойе он уже не думал о деле Келлера, он думал только о жене.